Юрий Богданов - 30 лет в ОГПУ-НКВД-МВД: от оперуполномоченного до заместителя министра
Громогласный и обобщающий вывод о том, что начальник управления запрещал своим сотрудникам посещать обком партии, был сделан на основании единственного, совершенно банального случая. В субботу в обкоме находился замминистра Серов, а потому там собрались все партийные и исполкомовские руководители. Начальник управления Богданов подробно проинформировал всех присутствовавших о состоянии дел по борьбе с преступностью, и все вопросы по дальнейшим действиям были выяснены и согласованы. Однако в понедельник присутствовавший при субботнем разговоре заведующий административным отделом обкома Соловьев решил по этому же вопросу собрать своё совещание и вызвал на него начальника милиции города. Начальник управления Богданов возразил, что накануне все вопросы были решены, но если нужно, то на совещание придёт он сам, а начальнику милиции «надо не заседать, а воров ловить». Однако теперь, в подходящий момент, этот частный вопрос был поставлен в строку.
По критическому выступлению секретаря парткома Янина Богданов дал такое объяснение. Однажды партийный руководитель пришёл к начальнику управления и стал рассказывать о сотруднике, который сообщил в партком, что в одном из медицинских учреждений неправильно организована оперативная работа. Начальник на это ответил секретарю, что надо было сразу же данного сотрудника направить непосредственно к нему, поскольку именно он отвечает за оперативный участок работы, но как новый здесь человек ещё недостаточно знает все упущения. Секретарю парткома посоветовал в оперативные дела не вмешиваться, а решать задачу по усилению партийно-политической и воспитательной работы среди личного состава с тем, чтобы искоренить все дискредитировавшие органы случаи нарушения дисциплины — пьянки, аморальное поведение, незаконное применение оружия и т. п. Однако, добавил начальник, если эти сигналы будут касаться руководящего состава и лично его, то партийный секретарь может действовать по собственному усмотрению — это его право [А.9].
Вот так всегда: чтобы обвинить человека, обругать его, достаточно двух строчек, пары слов, а чтобы оправдаться и объяснить, как всё было на самом деле, — страницы не хватит. И это ещё при условии, если тебя захотят слушать и понимать.
Своему начальнику отдела кадров Подгорнову Богданов ответил, что если с расстановкой людей на должности были допущены какие-то ошибки, то эти огрехи им следует поделить между собой поровну. Кадровик работал в управлении уже полгода, когда туда только ещё прибыл новый начальник. Именно кадровый работник давал все характеристики и иные данные на сотрудников и рекомендовал, кого и где лучше использовать. В отношении утверждения произведенных назначений по номенклатуре обкома партии выступавший напомнил: Андрианов давал указание о том, что решение по этому вопросу состоится после того, как будет произведена вся расстановка кадров. Однако на сегодняшний день, после завершения этой работы, никто, кроме одного из прежних начальников отдела, пока ещё не утверждён.
По вопросу перехода в ленинградскую партийную организацию Богданов пояснил, что после назначения на должность начальника управления он в течение суток вынужден был собраться и выехать к новому месту службы, а потому не успел сняться с партучёта. Чтобы решить этот вопрос, неоднократно просил разрешения (у Андрианова) выехать в Москву, но получал отказ. Когда последний раз был в столице по вызову министерства, то находился в городе всего несколько часов, причём не мог уйти из аппарата, поскольку приказано было никуда не отлучаться. В связи с этим начальник управления написал заявление секретарю парткома Янину с просьбой принять от него партийные взносы и по его совету тут же отправил другое заявление в Дзержинский райком с просьбой переслать по почте его партийные документы в Ленинград, чтобы здесь встать на партийный учёт. Признал свою вину в том, что, занятый делами, раньше не связался с райкомом.
Подводя итог своего выступления, Богданов сказал: «Безусловно, товарищи, ко мне, как к начальнику управления, выражают очень серьёзное недоверие, учитывая, что я назначен бывшим министром Берия, ныне разоблачённым врагом народа. Как это делалось, кто тут направлял, кто меня выдвигал сюда начальником управления — я ничего сказать не могу. Во всяком случае, это дело не Берия, но приказ им подписан, я должен за это отвечать». (Интересно, как обстояло дело с ещё 81 назначенцем, поставленным на должности упоминавшимся нами приказом Берии № 01 от 16 марта 1953 года? Их всех тоже считали бериевцами и так же долбали, как моего отца?) Богданов заверил пленум областного и городского комитетов партии, что «коллектив работников Управления справится с порученными партией и Советским правительством заданиями по борьбе с вражеской агентурой и контрреволюционными происками враждебных элементов». А всё, что в критических замечаниях относилось лично к действиям начальника управления, выступавший ещё раз дал слово «учесть и исправить в кратчайший срок» [А.9].
Но это было только началом развёрнутой травли Богданова. Всё окружение тут же отвернулось от начальника УВД и не желало с ним общаться. Мне жаль, что «биографы» ничего этого не заметили.
Нашёлся только один глубоко порядочный человек, который открыто поддержал моего отца в минуту жизни трудную. В перерыве заседания объединённого пленума, когда Богданов, весь оплёванный, вышел в фойе, знакомые граждане, пряча глаза свои или демонстративно отворачиваясь, пробегали поскорее мимо, не останавливаясь около приговорённого к распятию. Вот в этот психологически сложный момент к моему одиноко стоявшему отцу со словами утешения и поддержки подошёл П.В. Родимов, не убоявшийся утраты собственного престижа. Два генерал-лейтенанта под взорами сотен окружавших их людей стали спокойно и неспешно, будто ничего не случилось, прогуливаться туда-сюда по холлу Таврического дворца. Пётр Васильевич, в ту пору ещё совсем мало знавший моего отца, но поверивший в него, говорил Николаю Кузьмичу, чтобы он не принимал близко к сердцу оговоры, звучавшие с высокой партийной трибуны. В ходе неторопливой, дружеской беседы начальник Военно-Воздушной инженерной академии дал начальнику УМВД совет не падать духом, не показывать себя слабым, не поддаваться, не гнуться, стараться быть самим собой, раз уж уверен в том, что дела свои служебные исполнял правильно [Б]. Такой разговор по душам имел для отца в плане моральной поддержки даже большее значение, чем официальное выступление в защиту, которое сейчас никто бы не стал слушать.
