Юрий Скуратов - Кремлевские подряды «Мабетекса». Последнее расследование Генерального прокурора России
8 февраля тот же Пименов выносит постановление о применении по отношении ко мне меры пресечения — подписки о невыезде. Именно в тот момент я получил приглашение из США с просьбой прочесть ряд публичных лекций и провести встречи с юристами.
И тут же у меня изъяли загранпаспорт в связи с тем, что я нахожусь под подпиской о невыезде.
Истинная причина этого — желание не допустить моего выезда за рубеж и таким образом предотвратить встречи с западными коллегами и политиками на фоне разворачивающейся президентской кампании в России. (Я должен был встретиться, в частности, с Бушем-младшим — тогда еще одним из кандидатов на пост Президента США.)
* * *Оставшийся последним «костюмный эпизод» держался дольше всего, дело в этой части было прекращено лишь в мае 2001 года. Так самым бесславным образом завершилось для Кремля «дело Скуратова».
Это было, безусловно, законное и вынужденное решение. Но, вынося его, руководители Генеральной прокуратуры России не забыли, тем не менее, мелко мне напакостить. Так, эпизод с костюмами был прекращен «в связи с недоказанностью обвиняемого в совершении преступления». На самом же деле собранного прокуратурой материала с лихвой хватало для принятия решения об отсутствии состава преступления. Хотя бы потому, что, безусловно, не было самого факта преступления.
Другая мелкая «пакость» состояла в том, что в один день с принятием окончательного решения по моему делу было прекращено также и дело в отношении А. Илюшенко. И некоторые СМИ сразу же представили ситуацию так, будто Генпрокуратура «простила» обоих бывших Генпрокуроров.
Обиднее же всего было то, что уголовное преследование Илюшенко было прекращено именно «за отсутствием состава преступления».
Я всегда был убежден и готов повторить это любому — дело в отношении Илюшенко было законным, полноценным и должно было пойти в суд. И надо быть в немалой степени «свободным» от закона, а по сути — пойти наперекор правосудию, чтобы принять решение о прекращении этого дела.
* * *Завершая главу о сфабрикованном в отношении меня уголовном деле, я постараюсь как бы со стороны подвести некоторые важные для меня (да и не только) итоги.
Думаю, история уголовного дела в отношении Ю. Скуратова интересна во многих отношениях. Так, если мы возьмем чисто юридическую составляющую, то фактически был создан прецедент — впервые обжаловано в суд само возбуждение уголовного дела и принято решение о его незаконности. Была обжалована и законность продления срока следствия. На прекрасном профессиональном уровне действовали мои адвокаты Андрей Похмелкин и Леонид Прошкин. Их активная позиция, квалифицированные запросы часто ставили в тупик отечественное правосудие и следственную машину. Думаю, придет время, и мои коллеги по прокуратуре и адвокаты сами напишут о своей борьбе за соблюдение закона. Впрочем, интереснейшая статья по этому вопросу, озаглавленная «Узаконенное беззаконие», уже написана профессором B.C. Джатиевым и опубликована в газете «Советская Россия».
Дело в отношении Ю. Скуратова открыто показало всю слабость, политизированность и ущербность нашей уголовной юстиции, готовой обслуживать любые, даже преступные интересы правящей верхушки. А правоохранительная система России, занимаясь моим делом, невольно раскрыла свою реальную суть, немыслимо далекую от идеи построения в нашей стране правового государства.
Иными словами, российская уголовная юстиция «проглотила» эпизод с абсолютно незаконным ночным кремлевским возбуждением «дела Скуратова», в результате чего Генеральный прокурор РФ был отстранен от расследования коррупционного дела, связанного с окружением Президента РФ. После того, как я «пооткровенничал» с прессой о кредитных карточках дочерей президента, у меня были проведены абсолютно незаконные обыски. Прокуратура опять взяла «под козырек», а судебная власть вновь пришла на выручку и в конечном счете «не заметила» здесь ничего противозаконного.
На протяжении всего следствия «семья» не оставляла надежды найти на меня хоть какой-либо компромат и «слепить» на основе него хоть один реальный эпизод. Были подняты и проверены все мои поручения как Генерального прокурора по всем уголовным делам и проверочным материалам (а это десятки тысяч резолюций и указаний).
Давление шло со всех сторон и по всем направлениям — на моих соратников, на тех, кто принимал объективные решения. Под государственные жернова попали Баграев, Трибой, Катышев, отказавшийся поехать на обыск в моей квартире Нифантьев и многие другие. Подверглись проверке все мои родственники, друзья, всё ближайшее окружение. Времени и денег на это не жалели.
Были сделаны запросы в банки не только по поводу меня самого, но и всех моих родственников. А сколько шума было по поводу квартиры в Улан-Удэ, принадлежащей родителям моей жены! На борьбу со мной государство бросило огромное количество людей, были потрачены колоссальные средства. И все это из-за ничтожной, совсем не государственной цели — скомпрометировать человека…
Несколько лет спустя после всех этих баталий, связанных с уголовным делом, поступками людей, одетых в красивую прокурорскую форму или облаченных в судейскую мантию, ловлю себя на том, что испытываю сложные, противоречивые чувства, которые дают повод для достаточно широких выводов и обобщений.
С одной стороны я убежден, что моя борьба была не бесполезной. Пожалуй, впервые за всю новейшую историю существования прокуратуры в нашей стране Генеральный прокурор РФ начал расследование, непосредственно касающееся действующего Президента России. Такое было трудно вообразить не только во времена Петра Первого, создавшего прокуратуру («государево око»), но и в современной, «демократической» России. Президент реально считался «хозяином» страны. Не случайно многие из его ближнего окружения называли его «царем». Очень сильно постарались и авторы-основатели Конституции РФ 1993 года, наделив его суперполномочиями. А тут — требование ответить по закону как простому смертному…
Если бы Россия действительно была демократическим правовым государством, то в проведении расследования против Президента страны не было бы ничего необычного. Тем не менее, хоть во многом и «комом», но первый блин был испечен, прецедент создан: в нормальном государстве перед законом должны быть равны все — и президент, и кухарка. Более того, власть, чтобы иметь моральное право требовать законопослушания от рядовых граждан, должна, прежде всего, соблюдать законы сама.
* * *Повторюсь еще раз: полагаю, что в определенной степени моя борьба с «семьей» стала одним из факторов, повлиявших на решение Б. Ельцина досрочно уйти с поста Президента России.
