Николай Бодрихин - Туполев
— Вы сидели на моих перчатках и помяли их.
Я не удержался от замечания, что смятые перчатки можно выгладить, смятую душу — значительно трудней».
…Из воспоминаний В. М. Вуля известно, что Андрею Николаевичу активно не понравилась экранизация романа «Война и мир». Он заметил суетность постановки Бондарчука, в принципе противную духу Толстого, нарочитость подачи режиссерских мыслей и находок. Особенно его почему-то возмутили съемки с летящего вертолета. На одном из приемов Андрея Николаевича познакомили с народным артистом СССР Н. О. Гриценко:
— Андрей Николаевич, вот наш известный артист Николай Олимпиевич Гриценко…
— Слушай, Бондарчук, как ты мог так испоганить Толстого?!
— Андрей Николаевич, я не Бондарчук, я Гриценко. Хотя тоже толстый, но совсем другой…
— Нет, Бондарчук, так нельзя поступать с «Войной и миром»!
— Но, Андрей Николаевич…
— Слушай, то, что ты говоришь, совершенно не важно. Главное — нельзя издеваться над Толстым.
Подходят новые люди, и разговор прерывается. Оба расстаются с пониманием и дружескими улыбками.
Диалог этот кажется странным, но можно вспомнить, что Гриценко блестяще сыграл роль занудливого Каренина в толстовской «Анне Карениной», и еще раз прислушаться к своеобразному юмору Туполева.
С большим расположением он относился к документальному кино: во-первых, он ценил его как зарекомендовавший себя метод научного исследования — несколько лент было снято при аэродинамических и летных испытаниях, что позволило более точно провести необходимый анализ. С 1930-х годов Андрей Николаевич и сам стал заядлым оператором-любителем, сняв на своей полупрофессиональной «Болекс-16» тысячи метров пленки в интереснейших путешествиях и на некоторых мероприятиях.
Во время встречи Ю. А. Гагарина во Внуковском аэропорту Андрей Николаевич, наверное «единственный из приглашенных, свободно перемещался по всему аэродрому в поисках наивыгоднейшей точки съемки и сумел снять прекрасный фильм о встрече первого космонавта. Непосредственно у правительственной трибуны он снял редкие кадры, как прослезился H. С. Хрущев, обнимая Гагарина». Когда встреча в аэропорту была окончена и встречающие следом за Гагариным и Хрущевым потянулись к машинам, к Туполеву подошел человек в штатском и вежливо попросил:
— Андрей Николаевич! Позвольте вашу камеру — это государственная необходимость.
В вежливом человеке Туполев узнал председателя КГБ А. Н. Шелепина. Камеру пришлось отдать. Вскоре ее вернули, но уже, увы, без драгоценной пленки.
В. М. Вуль запомнил, как однажды они с Юлией Андреевной собрались на просмотр французского документального фильма о художнике Моне в малый зал кинотеатра «Россия»:
«Услышав сборы и поинтересовавшись, куда идут домашние, Андрей Николаевич обиженным (понарошку) тоном спрашивает: „А я?“ На лице у него при этом появляется простовато-недоумевающее выражение, брови подняты, сомкнутые губы вытянуты вперед. Начинаются уговоры, что он, наверное, устал, да стоит ли… „Ну, да, как интересное, так я устал! Нет, пойдемте вместе!“ Втроем отправляемся в кино. Андрей Николаевич вспоминает по дороге, что картины Моне он видел в Париже, а когда-то в Москве, в Музее нового западного искусства. После фильма он шутливо ворчит: „Вот видите, как хорошо и интересно было. Какой замечательный старик. А вы меня брать не хотели!“».
Наизусть, к радости внуков, а их у Андрея Николаевича было трое — две девочки и мальчик, он читал строки из «Конька-Горбунка», напоминая, что гениальный автор этого произведения П. П. Ершов учился в Тобольской гимназии вместе с его, Андрея Николаевича, дедом.
С удовольствием он перечитывал книги лично знакомых ему Алексея Толстого, Александра Твардовского, Михаила Шолохова, Льва Кассиля, Константина Симонова… Еще и еще раз возвращался к Толстому, Пушкину, Достоевскому.
Интересен ему был и 26-серийный английский телесериал «Сага о Форсайтах», снятый в 1967 году. Этот сериал купил и Советский Союз, значительная часть советской интеллигенции просиживала у экранов телевизоров, вникая в перипетии частной жизни обитателей Альбиона прошлого века. Андрей Николаевич, ввиду занятости, сумел посмотреть лишь две-три серии.
«Ну, это для помещиков. На просмотр на долгих выезжать надо, с погребцом и раскладушками», — шутил о фильме Андрей Николаевич, удивляясь тому огромному количеству времени, которое надо было посвятить просмотру. «Сага», однако, заинтересовала его, и он решил наверстать упущенное, перечитав роман Голсуорси.
Нечасто, но достаточно регулярно, раз в два-три месяца, он выбирался в домашний «культпоход» в театр или на концерт. С удовольствием смотрел балеты Чайковского с балеринами О. Лепешинской и Р. Стручковой, М. Плисецкой. Восхищался голосом своего великого земляка — С. Я. Лемешева, с которым был лично знаком, бывал на концертах И. С. Козловского, Б. Р. Гмыри, Д. М. Гнатюка… Не любил концерты слишком пожилых исполнителей, называя их «моль и ладан». От души смеялся на концерте Аркадия Райкина, называя того «ловким и великим лицедеем».
Хаживал он и в Большой, и в «Современник», и в «Малый», и во МХАТ, и в театр Вахтангова… С удовольствием смотрел в «Современнике» спектакли «Большевики», «Голый король», лично благодарил за них О. Н. Ефремова. Встречался, на соседской даче у А. А. Архангельского, бывшего большим поклонником вахтанговской труппы, с Р. Н. Симоновым, Ц. Л. Мансуровой, О. М. Белкиной…
…Особенные отношения сложились у него с некоторыми соседями по даче на Николиной Горе, прежде всего с академиком П. Л. Капицей. Два этих выдающихся естествоиспытателя были, по всей видимости, глубоко симпатичны друг другу. С Петром Леонидовичем Андрей Николаевич вел глубокие беседы, в частности, касавшиеся общефилософских вопросов, соглашаясь с тем, что в последние 200–300 лет человечество сконцентрировалось на постижении тайн материального мира в ущерб сокровищам мира духовного.
Касались они и принципа неопределенности в квантовой механике, вспоминали теоретическое противостояние Эйнштейна и Бора. Андрею Николаевичу ближе был детерминизм Эйнштейна, он казался ему основой создания единой теории взаимодействия частиц. Как когда-то Жуковский занимал более консервативную позицию при оценке спора М. Планка с А. Эйнштейном, так теперь Туполев поддерживал ставшего более консервативным А. Эйнштейна в его дискуссии с Н. Бором.
Другим близким приятелем А. Н. Туполева был еще один сосед — академик Александр Павлович Виноградов — организатор и руководитель Института геохимии и аналитической химии имени В. И. Вернадского АН СССР. В свое время, как ведущий специалист в области аналитической химии, он был привлечен к работе по созданию атомного оружия и атомной энергетики в Советском Союзе, возглавил работы по аналитическому обеспечению производства делящихся материалов высокой степени чистоты. В 1949 году после испытания атомной бомбы А. Р. Виноградову было присвоено звание Героя Социалистического Труда и присуждена Сталинская премия I степени. В 1953 году он основал и возглавил первую в стране кафедру геохимии МГУ, был избран академиком АН СССР. Исключительно разносторонний и тонкий человек, он заслужил искреннее расположение А. Н. Туполева, нередко бывал у того в гостях и принимал у себя. Благо их дачи на Николиной Горе были совсем рядом.
