Питер Пэдфилд - Секретная миссия Рудольфа Гесса
Примерно в 4 часа дня он вернулся в свой дом близ базы. Вдова герцога Гамильтона насчет времени уверена, так как они пригласили на чай майора авиации Сайрила Лонгдена и двух его детей. Они прибыли вскоре после прихода герцога, который по возвращению тотчас поднялся к ней в комнату, располагавшуюся на парадным входом. С ночи она видела его впервые. Он показал ей фотографию, которую принес с допроса пилота и сказал: "Думаю, что это Гесс. Мне нужно немедленно ехать в Лондон. Я никому не говорил об этом, и ты молчи". Позже он сказал ей, что хотел объяснить суть дела на случай, если по пути на юг его самолет собьют, и он погибнет. Но в этот момент в окно она увидела приближающихся гостей и воскликнула: "Вот и Сайрил!" Потом это стало шуткой, что, услышав, что на встречу с ним прилетел заместитель фюрера, она только и сказала: "Вот и Сайрил!"
Настало время исправить ошибку, допущенную ранее, — что герцог являлся членом Англо-германского товарищества; его сын, лорд Джеймс Дуглас-Гамильтон, проверил списки членов и выяснил, что в товарищество входили только его братья, Малькольм и Дэвид; Клайдсдейлу прислали форму заявления, но он не вернул ее.
Когда Гамильтон вечером того дня достиг Дичли-Холла и увиделся с Черчиллем, с собой, кроме фотографий Гесса и, вероятно, мирных предложений, он имел докладную записку о беседе с ним, отпечатанную Перл Хайетт. Этой докладной нет ни в делах премьер-министра, ни в других рассекреченных папках. Не приходится сомневаться, что если в отчете имелись ссылки на проект мирного договора и слова Гесса о предстоящем нападении на Россию, Черчилль вернул документ и попросил переписать, убрав опасные моменты. Тот факт, что Гамильтона попросили о переделке, засвидетельствован в сопроводительном письме, приложенном ко второму рапорту о его беседе с Гессом, отправленном из министерства авиации личному секретарю Черчилля, Джону Мартину, 18 мая:
"Уважаемый личный секретарь!
Как Вам известно, премьер-министр видел мои черновые записи о первой встрече с господином Гессом.
Теперь я посылаю более подробный и точный отчет, составленный на основе этих записей, на который, я думаю, будет интересно взглянуть премьер-министру".
Поступивший с письмом отчет, до сих пор соседствующий с ним в деле премьер-министра, не имеет даты и известен под названием "Отчет о беседе с господином Гессом, проведенной полковником авиации герцогом Гамильтоном в воскресенье, 11 мая 1941 года". Его копия, в свое время, фигурировала на Нюрнбергском процессе. Миссис Пайн помнит, что Перл Хайетт, чтобы после возвращения Гамильтона из Лондона напечатать ему второй отчет, взяла машинку в его кабинет.
Это свидетельствует о большой секретности работы. Она помнит, как Перл воскликнула: "О, мне придется тащить эту проклятую штуковину в кабинет старикана!" Работа над вторым, исправленным, вариантом рапорта заняла у нее гораздо больше времени, но не исключена возможность, что Перл печатала также отчет Киркпатрика. После встречи с Гессом Киркпатрик вернулся с Гамильтоном в Тернхаус. В своих воспоминаниях он пишет о привлекательной молодой особе из женских вспомогательных вооруженных сил, которая печатала на базе докладные о его беседах. Оригинал, или "черновые записи" отчета, напечатанный Перл во второй половине дня 11 мая, перед полетом Гамильтона в Лондон для встречи с Черчиллем, как и перевод письма Боля, адресованного Гамильтону, исчез.
Как уже упоминалось, когда Киркпатрик позвонил Кадогану и поделился впечатлениями от первой встречи с Гессом, имевшей место в то утро, он внес предложение, что, "в силу сдержанного отношения Германии к переговорам с настоящим правительством", убедить Гесса раскрыться можно было бы попробовать, представив ему "кого-то из членов консервативной партии, кто произведет на него впечатление человека, снедаемого желанием избавиться от настоящего правительства". Было предложено попробовать это позже, послав к нему в Тауэр Бивербрука. Любопытную историю поведал отставной майор авиации Фрэнк Дей. Из нее следует, что Бивербрук или кто другой из подставных «парламентариев» мог посетить его уже вечером того же дня, вторника 13 мая. Дей, в то время молодой офицер, учился летать на «Спитфайрах» в Гренджмауте, близ Тернхауса. 12 мая он совершил свой первый самостоятельный полет на «Спитфайре». Гордый достижением, он записал о нем в летном журнале. На другой день, 13 мая, он и еще пятеро молодых пилотов с его курса получили распоряжение явиться в Тернхаус, где им сказали, что им предстоит стоять в карауле; после чего (не выдав оружия) их отвезли на небольшое расстояние в большой дом в викторианском стиле. За парадной дверью была винтовая лестница. Они поднялись на первый этаж. Там его и еще одного курсанта попросили встать у средней из трех дверей, выходивших на площадку. Вскоре по лестнице в сопровождении двух мужчин в защитной форме поднялся высокий немецкий офицер, одетый в мундир и летную кожаную куртку, и скрылся за дверью, у которой стоял Дей. Один из сопровождавших его людей тоже вошел вместе с немцем. За дверью Дей увидел прихожую, из которой открывался вид на просторную гостиную с мягкими креслами и тахтой. Второй сопровождающий остался снаружи с бумажным пакетом. Как выяснил Дей, в нем были «пилюли», привезенные немцем. Минут через пять по лестнице поднялся высший чин ВВС. С ним был человек в штатском. Оба они тоже скрылись за дверью. От прислуги Дей узнал, что офицера ВВС называют «герцог»; теперь он понимает, что это был герцог Гамильтон. Поздно вечером Дея отвезли назад в Тернхаус. Когда на другой день в офицерской столовой, гудевшей от слухов, Дея спросили, не видел ли он Гесса, он ответил: "Секунд тридцать".
В это время Гесс, предположительно, должен был находиться в хорошо охраняемом военном госпитале Бьюкененского замка, Драймен, к северу от Глазго. Его туда перевели из Мэрихиллских казарм в воскресенье днем, 11 мая. Он оставался там до 16-го числа, после чего его перевезли в Лондон. Дей, однако, уверен, что дом в викторианском стиле, куда его доставили, не был ни замком, ни военным госпиталем и находился на коротком расстоянии от Тернхауса — в 20 минутах езды, не более. Даже если принять во внимание, что по прошествии 50 лет память могла изменить Дею, здравый смысл подсказывает, что никому не пришло бы в голову привезти молодых невооруженных курсантов, проходивших обучение в Гренджмауте, в военный госпиталь к северу от Глазго, чтобы приставить в качестве караула к Гессу, и без того охраняемому сотней солдат. Ясно и другое, что Гесса доставили не в дом Гамильтона, представлявший собой любопытное строение 18-го века в виде башни. Утверждать с уверенностью можно только одно: что высокий немец в кожаной летной куртке был Гесс, так как сопровождавший его человек нес пакет с «пилюлями». Рассказывая эту историю, Дей не знал, что карманы Гесса, когда он приземлился, были набиты всевозможными гомеопатическими лекарствами. Осматривавшим его врачам он сказал, что проходит шестинедельный курс лечения и должен иметь их при себе.
