Александр Маргелов - Десантник № 1 генерал армии Маргелов
Даже то немногое, что приведено здесь из писем родителей, в достаточной мере показывает их взаимные, уважительные чувства, проверенные долгими и непредсказуемыми дорогами в годы войны, которые они прошли вместе от Ленинграда до Вены. А в дальнейшем — переездами на новые места службы — из одного конца Союза в другой, пока не обосновались в Москве. Но и в Москве жизнь была достаточно напряженная, «черно-белая, как зебра» — все в ней было: и хорошее и плохое.
Но всё они с честью перенесли благодаря самоотверженной заботе друг о друге, основанной на большой, до смерти, любви!
Глава 13
У солдата есть и время личное…
Не так уж много свободных минут выпадало нашему отцу — генералу армии Василию Филипповичу Маргелову, Командующему Воздушно-десантными войсками Советского Союза, который несмотря на его высокое воинское звание, всегда гордился тем, что был Солдатом прославленной Советской Армии. Он говорил:
— Тяжелая служба солдатская, что и говорить. Но солдат — не машина. Ему нужна иногда и передышка. Даже во время тяжелых боев, пользуясь редкими минутами затишья, мы находили возможность отдохнуть. А уж в наш насыщенный нок дома уже не заводили… Много раньше, сразу после войны, была у отца легавая по кличке Треф, но по причине малолетства братья-близнецы память о нем не сохранили, хотя снимок Трефа хранится в большом альбоме, посвященном Великой Отечественной войне.
Насколько известно, у генерала Маргелова охотничьи ружья были только отечественного производства, причем в основном Тульского оружейного завода. Все ружья были 12-го калибра. Еще у него был самозарядный охотничий карабин «Медведь» калибра 9 мм известной фирмы «Байкал», снаряженный охотничьим прицелом с переменным увеличением ТО-6П. Инструкция по его применению, написанная рукой отца, хранится вместе с заводской инструкцией на карабин и прицел в нашем домашнем Кабинете-музее. Карабин «Медведь» был передан на хранение в 7-ю гвардейскую воздушно-десантную дивизию, куда он частенько приезжал поохотиться, с том числе и будучи в отпуске. Надеемся, что «отцы-командиры» помнят, кому карабин принадлежал, и когда-нибудь он займет свое достойное место в Музее истории Воздушно-десантных войск.
«Тулки» были в разное время вручены ему в качестве ценных подарков министрами обороны страны. С ними отец и выезжал на охоту. После его смерти в 1990 году все его ружья ушли из дома своего хозяина: по ружью получили мои братья — Анатолий и Виталий, одно ружье с всеобщего согласия наследников было подарено порученцу отца — полковнику Филиппову Вениамину Михайловичу, который был с отцом до его последних дней в течение почти 25 лет, которому он доверял, которого уважал и вообще считал близким человеком.
О том, каким охотником был отец, рассказывают легенды. Об его удачливости уже сказано, но основывалась она на всех тех качествах воина-разведчика, о которых сказано выше. Помню, как один из бывалых военных охотников рассказывал, как Командующий, в возрасте за пятьдесят, зимой по снегу, без лыж, один только смог догнать подраненного лося и добить из своего «маузера». А за свои охотничьи успехи в Литве, где стояли две воздушно-десантные дивизии, и где, естественно, он бывал в командировках довольно часто, литовские охотники подарили ему медную чеканку с изображением лося в раме из простых деревянных брусьев. Эта чеканка и другие сувениры — знаки его охотничьих заслуг также хранятся в нашем домашнем Музее.
Не всегда, правда, охота бывала удачной. Помнится, когда отец впервые взял в середине 60-х годов сына Александра (тогда еще студента) на утиную охоту под Рязань, на старицу Оки, всем не очень-то повезло. Тогда же был и старший сын Геннадий, в то время офицер-десантник. К сожалению, приехали охотники на место только на второй день после открытия осенней охоты на водоплавающую. Дичь к тому времени распугали другие многочисленные охотники и, как вынужден был признать Батя вечером у костра, «утки летали выше всех, дальше всех и быстрее всех». Только Геннадий изловчился добыть бекаса, на микроскопически маленькую ощипанную тушку которого нельзя было смотреть без слез, и старую крякву, разгрызть которую можно было только под страхом голодной смерти. Но, главное, — процесс… А как отец учил Александра маскироваться! «Тебя никто не должен видеть и слышать, а ты должен видеть и слышать всех и все, — напутствовал он его, — маскируйся, через 10 минут я проверю». Оглядевшись вокруг, юный охотник заметил в метрах ста несколько стогов сена 3–4 метра высотой. Поскольку ничего более подходящего поблизости не было, он забрался на ближайший из них и там присыпал себя сеном. Вскоре показался Батя. Поискав сына, он остановился как раз под «его» стогом и громко стал окликать, недоуменно оглядываясь по сторонам. Тогда Александр тихонько отозвался. Для отца это оказалось очень неожиданным, он только и промолвил: «Ишь, разведчик, замаскировался, думает, что его никто не видит». После этого, пожелав «ни пуха, ни пера», он ушел. Постепенно смеркалось. Пару раз Александр выстрелил по каким-то быстро проносящимся в воздухе теням… Почти в темноте шел он на зов охотников, уже сидящих у костра. Какое же это было наслаждение отдохнуть у костра в обществе бывалых охотников, к тому же объединенных неудачной охотой. Конечно, сразу возобновились прерванные появлением сына Командующего охотничьи рассказы, где быль обильно переплеталась с выдумкой. Но, главное, все испытывали теплое чувство товарищества, сплачивающее людей, сведенных вместе всепоглощающей страстью к охоте, к прекрасной нашей среднерусской природе.
Сыну Александру посчастливилось быть с отцом на охоте еще трижды и все в Литве. Было это в 1979–1981 годах. К тому времени он уже сам стал офицером-десантником, совершил около 150 парашютных прыжков, трижды десантировался внутри и совместно с боевой машины десанта БМД-1. Прыжки не пошли на пользу его здоровья, он вынужден был уйти из ВДВ. Все три раза предстояла охота на кабанов, и Александр беспокоился, не подведут ли его мои позвонки. Но все прошло великолепно — охотников поставили на «номера», где они и ожидали зверя.
Притаившись под елочкой, офицер Маргелов наблюдал, как прямо перед ним выскочила рыжая лиса и замерла, вглядываясь в его сторону. Боясь испортить кабанью охоту, он ей тихо, но выразительно предложил убираться подобру-поздорову. Она обиженно покрутила хвостом, как бы говоря, «не хочешь моего хвоста и не надо», и медленно ушла в лес. Вскоре на «злитных номерах» послышались выстрелы. Александр насторожился. Вдруг видит — два кабана — большой и маленький. Первым выстрелом, пулей, сразил он большого, вторым — маленького, килограмм на 30, картечью. Большой кабан оказался свиньей килограмм на 100, и пришлось ее добить из отцовского пистолета, который тот, как предчувствовал, дал именно сыну «добивать подранка».
