Валерий Золотухин - Таганский дневник. Кн. 2
Когда-то Эфрос мне сказал — тебе не стыдно было участвовать в этом спектакле («В. Высоцкий»). Я, помнится, даже оторопел от такой наглости. Только теперь до меня дошел смысл его слов.
Когда человек умеет многое, у критики есть выбор, соблазн похвалить одно умение в ущерб другого — «Володя, спой!» — на «Гамлете».
Из местной газеты: «Несколько романсов спела И. Линдт. Мне показалось, ее талант певицы несколько превосходит артистический. Может быть, это на фоне Мастера?»
И вот на эту-то (?)! фразу обиделась и фыркнула ДТ[49]? Во-первых, корреспондент оговорилась — мне показалось… Во-вторых — несколько превосходит. И уж в-третьих — может быть, это на фоне Мастера? Ну, конечно, на фоне Мастера. Неужели Вы думаете, что на моем фоне меня может кто-то превосходить?!
Я пишу это утром, в субботу, 16 мая 1998 года, в кабинете, в 9 утра.
20 мая 1998Вторник. Молитва. Кофе
Краснопольский книги продал хорошо, со мной, конечно… Вообще, он в жизни моей заметное, оказывается, место занимает. «Дребезги» в твердой обложке, «Дневники» — лучшее, что издано и по качеству и тиражу… Тверь — комбинат — все эти поездки… к директору, выступления и пр. Работа от книголюбов, «Знания» и пр.
Я скажу, можно… одно… Ваша актриса читала не Северянина. Она читала, себя показывала. Только Вы, с Вашим изяществом… только Вам мы разрешаем читать нашего Северянина
16 июня 1998Вторник. Молитва
Мой путь… Я ехал в театр и думал… что уже многие дошлые, дотошные «миноискатели-трупоеды» обнаружили некоторое охлаждение, изменение наших с Высоцким отношений… последнего периода. И все — идиоты — приписывают это «Гамлету»: зависти или еще чему-то в этом роде…
23 июня 1998Вторник. Молитва. Зарядка. Кабинет
Маркиз де Сад! Дай силу мне!! Дай мне понять, как сделать роль, как изобразить тебя, чтоб Москва всколыхнулась — вот и СТЭП помочь мне может, и Мартынов с Летовым. Чего же медлю я?! Надо увлечься и хотя бы почитать, что писал этот негодяй гениального зла.
25 июня 1998Четверг. Молитва — а зарядкой пренебрег
Слушал Шаламова — Лиственицу — и завидовал, и своей судьбы — сытой, счастливой-ленивой — стыдился как бы… виноватился… — почему я не сидел, не вмерзал скелетом… битый, изувеченный — в колымскую мерзлоту… сейчас бы меня вот так слушал кто-нибудь. А я — как этот Соловей:
Придворный соловей
Раскроет клюв пошире,
Бросая трель с ветвей
Крикливейшую в мире.
Не помнит божья тварь
Себя от изумленья,
Долбит как пономарь
Хваленья и моленья.
Свистит, что было сил,
По всей гремя державе,
О ней и говорил
Язвительный Державин.
Что раб и похвалить
Кого-либо не может.
Он может только льстить,
Что не одно и то же.
Вторник. Молитва
«Мой Эфрос» — это пространство жизни, зарождения и рождения одной роли — Альцеста… — не было бы «Мизантропа» — моего Эфроса не было бы, — был бы — хороший режиссер в моей жизни — но не мой… Не тот, что стал роднее всех.
22 июля 1998Среда — мой день. Молитва. Зарядка!! Манхэттен
Первые сутки пребывания в Америке меня радуют. После двух гостевых посиделок с коньяком, вином и пением в офисе проснулся я совершенно здоровым и приступил к зарядке. Номер замечательный — все добротное, крепкое, деревянное, чистое…
Комплекс актерской неудовлетворенности страшен, обиден… Солженицын хотел, мечтал об актерской карьере, Фатьянов… Но и Шекспир, Мольер, Булгаков… Высоцкий был недоволен своей актерской судьбой. Кстати, видел во сне сегодня Швейцера. Спросил у него о Дон Гуане — Высоцком… Он вспомнил Соню[50]. Это она… — в том смысле, что это ее желание было видеть Владимира в Дон-Гуане, а меня в Моцарте. Каким-то ласкательным прозвищем он Софью назвал, и мы оба, склонив головы, зарыдали. А я — говно. Так ему и не позвонил… а какой замечательный повод был повидать старика… который мне подарил Моцарта. А снился он мне оттого, что вчера в доме у Нонны была некая Бетта, что говнила моего Моцарта, вспоминала и «Амадеуса»… и я рассказывал историю моего приглашения в это замечательное кино. И вот Швейцер явился ко мне во сне.
«Спектакль театра на Таганке» — телевизионная реклама. То, против чего так истово мы боролись, говорили, чтоб этого ни в коем случае не было — свершилось в самом гнусном виде. И теперь — говори, не говори — не отмоешься… И опять будет прав Любимов, а уж Катерина покатается на моих косточках… А уж причину срыва гастролей Таганки в Америку однозначно свалят на меня. Стратегию защиты, конечно, надо продумать, но можно и на хуй всех послать. Главное — хорошо отработать здесь… Привезти хорошие рецензии…
В самолете я отказался от ужина… Фуршет в офисе — клубника, виноград, печенье… Пока никто не собирается нас кормить, и это пока хорошо… Мне кажется, Марина[51] должна быть довольна вчерашними тусовками… Мы хорошо выглядели, я подарил остроумно-язвительному Мише «Дневники» за то, что он мне компьютерную распечатку показал, где Володя рассказывает об «Охоте на волков» и обо мне, как я ему залепил спросонья «выпимши»… Не сиди под светом, тебя застрелют, как в Лермонтове пьяный прапорщик. Паустовский мне сказал: «Смешно». А Миша прокомментировал: «Пьяный бред становится фактом истории (потому что сопряжен с именем и пр.)».
Виктор Шкловский. Когда люди слушали его, они вспоминали, что они люди.
С. Е. Лец: «Должно ли искусство быть понятным? Да — но только адресатам».
25 июля 1998Суббота. Молитва
Это что? Бостон? Наверное, он.
18 лет назад. 25 июля. Не стало Владимира. В Москве уже другие сутки. И отгремели его песни и стихи у памятника и в музее, на кладбище и по домам. А мы зарабатываем деньги… На твоем имени и памяти твоей. Но стараемся делать это достойно.
26 августа 1998Среда. Мой день. Молитва
На пороге театра встретил красивого шефа, бормоча ему в спину роль де Сада под Бродского.
— Ты можешь шутя сыграть всю роль под Бродского.
— Я и пытаюсь. Вы слышите… Шутя, конечно, не выйдет.
— Шутя — не выйдет.
— Это очень серьезно… все.
— Да. Это серьезно… Что твой подопечный дурака валяет… Не ходит…
— Устает…
— Пить надо было меньше…
— Да ведь это как сказать… проспиртованность…
— Да, это точно… Крепись, крепись… Валерий…
Походя восхищался полом мраморным. Новым партером. — Почему я один это замечаю?
