Владимир Семёнов - Трагедия Цусимы
Фельдшер заканчивал перевязку. Адмирал лежал на койке неподвижно с полузакрытыми глазами, но был в сознании.
Окликнув его, я спросил, чувствует ли он себя в силах продолжать командование эскадрой и на какой корабль прикажет себя везти?
Адмирал с трудом повернул голову в мою сторону и некоторое время точно усиливался что-то вспомнить…
— Нет… куда же… сами видите… командование — Небогатову… — глухо проговорил он и, вдруг оживившись, с внезапной вспышкой энергии добавил: — Идти эскадрой! Владивосток! Курс NO 234!.. — и снова впал в забытье…
Послав этот ответ флаг-капитану (не помню через кого — кажется, через Леонтьева), я сам хотел остаться в кают-компании, но здесь решительно негде было приткнуться. Все помещения миноносца и даже верхняя палуба были полны людей. Раньше чем подойти к «Суворову», он подобрал более 200 человек на месте гибели «Осляби». Среди них были и раненые, поплававшие в соленой воде, и полу захлебнувшиеся. Эти последние с их посинелыми лицами, сведенные судорогами от мучительного кашля и боли в груди, производили впечатление хуже самых тяжелых раненых… Я выбрался на верхнюю палубу и примостился на каком-то ящике у трапа в офицерское помещение.
На мачтах миноносца развевались сигналы, и, кроме того, близко державшимся «Безупречному» и «Бедовому» передавали какие-то приказания семафором («Безупречному» приказано было идти к «Николаю» и передать семафором последние распоряжения бывшего командующего новому, т. е. Небогатову. «Бедового» посылали к «Суворову» снять оставшихся людей. Он не нашел «Суворова».). Мы уже догнали эскадру и шли совместно с транспортами, которые спереди и справа прикрывались крейсерами. Еще правее, кабельтовых в 30, шли наши главные силы. Головным, ведя эскадру, — «Бородино». За ним — «Орел». «Александра» не было видно («Александр» погиб около 5 1/2 ч. дня.). Еще дальше в наступавших сумерках смутно виднелись силуэты японцев, шедших параллельным курсом. Огоньки орудийных выстрелов беспрерывно мелькали по их линии. Упорный бой все еще не прекращался…
Рядом с собой я увидел одного из офицеров «Осляби» и спросил его: что собственно, какая пробоина погубила броненосец?
Он как-то нелепо махнул рукой и голосом, полным обиды, заговорил прерывисто:
— Что — как… вспомнить горько! Нет счастья! Одни неудачи!.. Ну, да! — кто ж спорит? Хорошо стреляют… Но разве это прицел? Разве это умение? Счастье! Удача! Чертова удача! Три снаряда один за другим почти в одно место! Понимаете? Все в то же место! Все в ватерлинию под носовой башней!.. Не пробоина, а ворота! Тройка проедет!.. Чуть накренились — стала подводной… Такой водопад… разумеется, переборки не выдержали!.. Никакой черт бы не выдержал!.. — истерично выкрикнул он и вдруг, закрыв лицо руками, беспомощно опустился на палубу…
Около 7 ч. вечера на курсе наших главных сил появились неприятельские миноносцы. Крейсера открыли по ним энергичный огонь, и они поспешно удалились.
Миноносцы «Бедовый» и «Бравый» из состава 2-й эскадры Флота Тихого океана«Не набросали бы мин на дороге», — думал я, ворочаясь на своем ящике и тщетно пытаясь устроиться поудобнее…
— «Бородино»! Смотрите, «Бородино»! — вдруг раздались кругом тревожные восклицания.
Я, как мог быстро, поднялся на руках, но на месте «Бородина» увидел только высокие взметы белой пены…
Было 7 ч. 10 мин. вечера.
Неприятельская эскадра, круто повернув вправо, уходила к востоку, а на смену ее надвигалась туча миноносцев. Они охватывали нас полукольцом — с севера, востока и юга… Готовясь принять атаку с кормы, крейсера (и мы за ними) постепенно склонялись влево и, наконец, пошли почти прямо на запад — на зарю (компаса вблизи не было).
В 7 ч. 40 мин. вечера я видел еще наши броненосцы, которые шли сзади нас в беспорядочном строе, отстреливаясь от наседавших миноносцев…
Это была моя последняя запись.
Мне становилось все хуже. От потери крови и начинавшегося воспаления в не перевязанных, загрязнившихся ранах чувствовалась сильная слабость, озноб, головокружение… Я спустился вниз искать помощи.
Памятник командующему японским соединенным флотом адмиралу Хейхатиро Того (1847–1934). На заднем плане флагманский корабль Того броненосец Mikasa * * *Но «Суворов»?
Вот как описывает японец последние его минуты:
«В сумерках, в то время, как наши крейсера гнали неприятельские к северу, они увидели «Суворов», одиноко стоящий вдали от места боя, с сильным креном, окутанный огнем и дымом. Бывший при наших крейсерах отряд миноносцев капитан-лейтенанта Фудзимото тотчас же пошел на него в атаку.
Этот корабль («Суворов»), весь обгоревший и еще горящий, перенесший столько нападений, расстреливавшийся всей (в точном смысле этого слова) эскадрой, имевший только одну, случайно уцелевшую пушку в кормовой части, все же открыл из нее огонь, выказывая решимость защищаться до последнего момента своего существования, пока плавает на поверхности воды.
Наконец, в 7 ч. вечера, после двух атак наших миноносцев, он пошел ко дну»…
Вечная память погибшим героям!..
Приложение
Русские и японские силы, встретившиеся под Цусимой
Цена крови
