Геннадий Матвеев - Пилсудский
Учитывая характер слушателей, нет никаких сомнений в том, что Пилсудский действительно страдал идиосинкразией на польский парламентаризм образца 1921 года, считая его смертельно опасным для страны. Такая его реакция выглядит странной, если учесть, что свою политическую биографию Пилсудский начинал в партии, боровшейся за демократию. Но ее можно понять, приняв во внимание его длительное пребывание в Боевой организации ППС, стрелковых дружинах, польском легионе и армии, то есть структурах, построенных на принципах строгой иерархии. К тому же Пилсудский был твердо убежден, что возрождение Польши – это исключительная заслуга лично его и тех, кто в него поверил и пошел за ним по нелегкому пути. Поэтому только эта группа людей имела законное право управлять возрожденным государством, а демократия их этого права лишила.
Вот его слова в пересказе Свитальского: «Основным недостатком предшествующих отношений в Польше является то, что они усиливали всех мерзавцев, но ослабляли государство и выбрасывали на обочину всех тех, кто проводил ночи без сна, думая о независимости или работая для нее. Просто эти люди оказались в Польше в меньшинстве, в соответствии с демократическими принципами были побеждены и забаллотированы всеми теми, которые не принимали никакого участия в этой работе для независимости».
Приведенные выше высказывания Пилсудского – а Свитальский явно не стремился их переиначить – показывают, что маршал всерьез убедил себя, что совершил переворот не для захвата власти, а для восстановления законных прав истинных борцов за независимость. По его словам, в Польше всегда есть выбор: действовать силой или по закону. Сила, в отличие от закона, ломает, но не воспитывает. Поэтому он всегда выбирал закон и, даже осуществив переворот, постарался поскорее его узаконить.
Пилсудский был убежден, что за прошедшее после мая 1926 года время он существенно изменил внутренний климат в стране. Остался лишь конституционный вопрос. Так как Бартель с ним не справился, то ему пришлось пойти на досрочные выборы в парламент, чтобы последний раз попытаться его решить в рамках закона. Если и на этот раз не получится, то он не остановится перед применением силы, но доведет дело до конца. В этом месте своей речи он не удержался от стариковских сетований на молодежь, на поколение Славека и Свитальского («говенное поколение, поколение без больших амбиций»), и дал понять слушателям, что без него они вряд ли сумеют решить конституционный вопрос. Это свое уничижительное мнение о молодом поколении он высказывал и прежде, будет его повторять и в будущем.
Итак, диктатор считал главной задачей сейма третьего созыва принятие новой конституции, которая гарантировала бы удержание государственной власти его группой. Пилсудский потребовал от собравшихся привыкать действовать самостоятельно и от «чудачеств» переходить к более нормальным методам работы, пообещав предоставить им больше самостоятельности. Слушателей буквально ошеломило его заявление о несогласии с положением, когда он «бросает слишком большую тень на отношения в Польше. Все вертится вокруг него, он является решающим элементом...». Но Пилсудский, видимо, увидев растерянность на их лицах, тут же заверил, что он еще не уходит со сцены. Правда, перед отъездом на Мадейру он подумывал о своем преемнике на посту военного министра, но после возвращения от этой идеи отказался, опасаясь, что это приведет к ослаблению военной силы Польши. В ходе дальнейшего разговора выяснилось, что он не собирался отказываться и от контроля над внешней политикой страны.
Свитальский так охарактеризовал смысл этого совещания: «У всех нас... сложилось мнение, что комендант не меняет... своего прежнего метода работы, что практически на всем поле деятельности, которое комендант ранее считал важным, он будет продолжать работать, что здесь не произойдет никаких принципиальных изменений. Зато со стороны коменданта совещание, как всегда, имело педагогический характер с целью заставить сотрудников коменданта брать ответственность за все более широкий диапазон государственной работы, тривиально говоря, он пообещал пустить нас в более свободное плавание, не переживая по поводу того, выплывем мы или утонем. Знаменательным было выражение неслыханно ценного и невозможного, пожалуй, ни у одного государственного мужа взгляда, что тень, которую комендант отбрасывает на отношения в Польше, нужно со временем укорачивать для того, чтобы без серьезных потрясений перейти к работе без коменданта. Это, а также сильное подчеркивание ценности работы в рамках закона, а не работы с помощью силы – вот наиболее важные вещи из всего сказанного комендантом»[264].
О том, что Пилсудский и дальше будет держать руку на пульсе политической жизни Польши, его сотрудники смогли убедиться в самое ближайшее же время. 26 мая 1931 года диктатор отправил Славека в отставку. Официальной причиной было желание Пилсудского поручить своему ближайшему соратнику проведение конституции в сейме. Славек достаточно успешно справился с поставленными перед ним задачами. Он сумел без особой борьбы провести через сейм бюджет и добиться подтверждения законности превышения государственного бюджета 1927 – 1928 годов, что позволило закрыть дело Чеховича. В первой половине 1931 года правительством были запрещены две легальные левые партии, стоявшие на революционной платформе. Многие их руководители и активисты были арестованы и осуждены.
Во главе кабинета был поставлен Александр Пристор. Скорее всего, в соответствии с намеченной еще в 1928 году программой, диктатор «обкатывал» свой кадровый резерв. Пристор был уже третьим по счету выходцем из его ближайшего окружения, занявшим этот высокий государственный пост. Произошли изменения и в составе кабинета. Наиболее неожиданным стало назначение на пост министра финансов младшего брата диктатора Яна Пилсудского, не имевшего никакого опыта государственного управления. Многие наблюдатели сразу же решили, что фактическим руководителем этой важнейшей сферы государственной деятельности будет сам маршал. И они не ошиблись – в сентябре 1931 года Пилсудский жаловался, что он настолько погружен в финансовые вопросы, что ничем другим заниматься не может. На посту министра внутренних дел генерала Славой-Складковского заменил 36-летний полковник Бронислав Перацкий. К моменту своего назначения он уже побывал на должностях второго заместителя начальника Главного штаба, вице-министра внутренних дел и министра без портфеля. В правительстве появились и другие новые люди, все без исключения из окружения маршала. Отозванные из правительства пилсудчики получили высокие назначения в государственном аппарате.
