Алексей Песков - Павел I
64
Эта цитата, как и последующий план действий Екатерины на случай смерти императрицы Елизаветы в 1756 г., цитируется по ее письмам за август-сентябрь 1756 г. к английскому посланнику в Петербурге Ч. Уильямсу (см.: Чечулин. С. 94—102).
65
См. об отношениях Екатерины с А. И. Шуваловым и его женой: «<…> я выказывала им глубокое презрение, я заставляла других замечать их злость, глупости, я высмеивала их всюду, где могла, всегда имела для них наготове какую-нибудь язвительную насмешку» (Екатерина. С. 386).
66
См. собственные слова Екатерины: «<…> я подходила к старушкам, садилась подле них, спрашивала об их здоровье, советовала, какие употреблять им средства в случае болезни, терпеливо слушала бесконечные их рассказы об их юных летах, о нынешней скуке, о ветрености молодых людей, сама спрашивала их совета в разных делах и потом искренне их благодарила. Я узнала, как зовут их мосек, болонок, попугаев, дур; знала, когда которая из этих барынь именинница. В этот день являлся к ней мой камердинер, поздравлял ее от моего имени и подносил цветы и плоды из ораниенбаумских оранжерей» (РА. 1873. Кн. 3. Ст. 336–337).
67
Имеются в виду дом И. И. Шувалова в Петербурге и меблировка дома М.И. Воронцова. (см.: Екатерина. С. 424, 405).
68
Станислав Август Понятовский впервые попал в Петербург в 1755 г. как секретарь английского посла Ч. Уильямса, а в 1756—58 г г. находился здесь в качестве польского посланника.
69
«Обычно император приходил в придворную церковь только к концу службы; он гримасничал, паясничал и передразнивал пожилых дам <…>» (Дашкова. С. 54, 49).
70
Вот воспоминание, относящееся к февралю 1750 г.: «К концу масляной императрица вернулась в город. На первой неделе поста мы начали говеть. В среду вечером я должна была пойти в баню <…>; Чоглокова вошла в мою комнату, где находился и великий князь, и передала ему от императрицы приказание тоже идти в баню. <…> Он наотрез сказал <…>, что не надо приказывать того, что противно его натуре, что <…> баня, где он никогда не был, ему вредна, что он не хочет умереть, что жизнь ему дороже всего и что императрица никогда его к такой вещи не принудит» (Екатерина. С. 326–327).
71
«Офицеры обедали и ужинали при дворе. Но так как число придворных дам и кавалеров не превышало пятнадцати-шестнадцати и так как его императорское высочество страстно любил большие ужины, которые он часто задавал и в лагере и во всех уголках и закоулках Ораниенбаума, то он допускал к этим ужинам не только певиц и танцовщиц своей оперы, но и множество мещанок весьма дурного общества, которых ему привозили из Петербурга» (Екатерина. С. 417–418).
72
Цитата из «Разговоров Н. К. Загряжской» (Пушкин. Т.8.С.87).
73
Воспоминание относится к осени 1761 года; реплики Петра Федоровича и Дашковой являются цитатами из дашковских мемуаров; ремарки – наши.
74
Рассказ С. М. Соловьева о сентябрьском припадке Елисаветы Петровны основан на соответствующем эпизоде из мемуаров Екатерины II (см.: Екатерина. С. 429).
75
Когда на другой день после ареста канцлера Екатерина спросила у одного из членов следственной комиссии по делу Бестужева-Рюмина – Н. Ю. Трубецкого – в чем дело, тот сказал: «Мы сделали то, что нам велели, но что касается преступлений, то их еще ищут. До сих пор открытия неудачны». Когда Екатерина спросила о том же у другого следователя – А. Б. Бутурлина – тот отвечал: «Бестужев арестован, но в настоящее время мы ищем причину, почему это сделано» (Екатерина. С. 438).
76
«Болезненное состояние и частые конвульсии императрицы заставляли всех обращать взоры на будущее; граф Бестужев <…> знал антипатию, которую давно внушили великому князю против него; он был весьма сведущ относительно слабых способностей этого принца, рожденного наследником стольких корон. Естественно, этот государственный муж, как и всякий другой, возымел желание удержаться на своем месте; <…> к тому же он смотрел на меня лично как на единственного, может быть, человека, на котором можно было в то время основать надежды общества в ту минуту, когда императрицы не станет. Эти и подобные размышления заставили его составить план, по которому со смерти императрицы великий князь будет объявлен императором по праву, а в то же время я буду объявлена его соучастницей в управлении <…>. Проект этого манифеста он мне прислал <…> через графа Понятовского <…>. Этот-то свой проект он и успел сжечь» (Екатерина. С. 438–439).
77
Когда Бестужева-Рюмина арестовали, Павлу было три с половиной года.
78
Дальнейший рассказ о том, как Екатерина вышла из затруднительного положения, основан на ее «Записках» (см.: Екатерина. С. 442–455); оттуда же взяты все цитаты и прямая речь.
79
«Насчет своего племянника императрица была совершенно того же мнения, что и я; она так хорошо его знала, что уже много лет не могла пробыть с ним нигде и четверти часа, чтобы не почувствовать отвращения, гнева или огорчения <…>. Доказательства этому были у меня в руках, так как я нашла между ее бумагами две собственноручные записки императрицы, не знаю, к кому именно <…>. В одной из них было такое выражение: Проклятой мой племенник сегодня так мне досадил, как нельзя более; а в другой она говорила: племенник мой урод, чорт его возьми» (Екатерина. С. 447).
80
«В сие же время случились великие морозы» (Екатерина. С. 468).
81
«Во время болезни <…> Елисаветы Петровны, в декабре месяце 1761 года, слышала я из уст Никиты Ивановича Панина, что трое Шуваловы, Петр Иванович, Александр Иванович и Иван Иванович чрезвычайно робеют о приближающей<ся> кончине государыни императрицы, о будущем жребии их; что от сей робости их родятся у многих окружающих их разнообразные проекты; что наследника ее все боятся; что он не любим и не почитаем никем; что сама государыня сетует, кому поручить престол; что склонность в ней находят отрешить наследника неспособного, от которого имела сама досады, и взять сына его семилетнего и мне поручить управление, но что сие последнее, касательно моего управления, не по вкусу Шуваловым. Из сих проектов родилось, что посредством Мельгунова Шуваловы помирились с Петром III, и государыня скончалась без иных распоряжений» (Екатерина. С. 462–463).
