Надежда Ионина - 100 великих городов мира
Сайгон не только рос, не отставая от времени, но даже обгонял в своем развитии Бангкок, Куала-Лумпур и многие другие столицы стран Юго-Восточной Азии. Однако американская война драматическим образом изменила характер города. Для упрочения своего господства американцам требовались штыки, и численность незваных гостей увеличивалась в Южном Вьетнаме год от года в геометрической прогрессии.
Сайгонская улица Катина при американцах называлась Тызо, что по-вьетнамски означает «свобода», но тогда это слово звучало горькой насмешкой. Здесь вольготно чувствовали себя только американцы и сановники сайгонского режима, это они были самыми желанными покупателями в многочисленных магазинах и лавочках, где могли приобрести все: подлинные произведения искусства и поделки мастеров-ремесленников, антикварные вещи, черепаховые броши, гребни, веера и многое другое.
Во времена американской оккупации Сайгон был городом с наибольшей в мире концентрацией полиции. Нигде так не заботились о «безопасности», как в этом городе, где были сосредоточены четыре отборных парашютных батальона; в постоянной боевой готовности находились морская пехота и отряды «коммандос». Тысячи полицейских из специальных «отрядов борьбы с мятежниками» и тысячи обычных полицейских готовы были подавить любую попытку к мятежу.
Но у жителей Сайгона были давние боевые традиции, проверенные еще во времена борьбы с французскими колонизаторами. Чтобы сломить революционный дух населения столицы, американское командование разбило город на 400 «стратегических районов». Эти районы невозможно было окружить колючей проволокой, как это делалось в отношении «стратегических деревень», и поэтому в Сайгоне американцы установили строгую систему контроля. Власти требовали, чтобы на дверях всех домов и квартир вывешивались списки проживающих там семей с указанием местонахождения каждого члена семьи. Если в доме обнаруживался «лишний» человек, его немедленно арестовывали. Все семьи объединялись в «пятерки», причем каждая из семей несла ответственность за хорошее поведение членов всех «пятерок».
Два берега реки Сайгон были совсем не похожи друг на друга. На набережной и примыкавших к ней улицах строились многоэтажные отели, офисы, банки и роскошные дома с лоджиями и кондиционерами. Эту часть южновьетнамской столицы с ее многочисленными увеселительными заведениями называли «азиатским Монте-Карло». А на другой стороне реки, вдоль ее рукавов, люди строили себе жилища из фанеры, жести, картона, из самых невероятных материалов — порой из автопокрышек и причудливо изогнутых корней деревьев. Одна хибара тесно прижималась к другой, а если не хватало места на берегу — вьетнамцы сбивали лачугу на сваях возле реки. А то и просто селились в лодке, прикрыв ее крышей из ржавых кусков железа.
Марионеточная армия капитулировала в последний день апреля 1975 года, побросав на улицах Сайгона американские автоматы, танки и броневики. Никакого сопротивления восставшему народу она уже оказать не могла, поэтому больших разрушений в городе не было.
В настоящее время Сайгон называется Хошимином, так как в 1975 году городу было присвоено имя первого вьетнамского президента. Но слово «Сайгон» не исчезло совсем: оно осталось жить в названии реки и порта. Сейчас Хошимин — это город-труженик. В нем стало чище и наряднее, по городским улицам можно спокойно пройтись, не опасаясь быть ограбленным. В Хошимине нет показного блеска, зато есть порядок и чувствуется четкий ритм новой жизни.
РОЖДЕНИЕ САНКТ-ПЕТЕРБУРГА
Для многих из нас Санкт-Петербург начинается с 16 мая 1703 года — даты, хорошо известной из школьных учебников. Задолго до Петра I территория будущего Санкт-Петербурга была просто усыпана русскими деревнями и селами.
По мшистым, топким берегам
Чернели избы здесь и там.
Там, где сейчас начинается Литейный проспект, находилась деревня Фроловщина; а у истоков Фонтанки, возле Летнего сада, — деревня Кандуя. На месте Смольного располагалось село Спасское, на берегу Охты — двенадцать деревень.
Села и деревни, деревни и села — Чучелово, Минино, Дорогуша, Бродкино, всех и не перечислишь… Были, конечно, в этих районах и финские поселения, но по составу населения в основном это был русский край. Издавна эти земли населяли племена ижора, водь и корелы, по имени этих народов и занимаемые ими местности называли Ижорской, Водской и Корельской землями. Все вместе они составляли так называемую «Водскую Пятину», которая входила в Новгородскую губернию.
Начиная войну со Швецией, Петр I прежде всего хотел возвратить России земли «отцов и дедов», отторгнутые во время смут в Московском государстве и уступленные шведам по Столбовскому миру в 1617 году. Поэтому, когда действия отряда Ф.М. Апраксина, посланного в 1702 году против шведов, сопровождались страшными опустошениями деревень на берегах Невы, царю Петру было это «не зело приятно». Более всего царь был недоволен еще и потому, что в инструкции воспрещалось опустошать Ижорские земли. Ф.М. Апраксин, ожидавший высочайшей похвалы, вынужден был оправдываться: на разорение деревень пришлось, мол, пойти, чтобы утеснить неприятеля в подвозе съестных припасов. Но царь все равно остался недоволен, ибо была «развоевана страна», которую Петр I считал русскою.
Когда осенью 1702 года русские взяли штурмом шведскую крепость Нотебург — древний новгородский город Орешек, Петр I был в восторге, что добыли «ключ к морю», и писал по поводу этой победы: «Правда, что зело жесток был сей орех, однакож, слава Богу, счастливо разгрызен». Царь собственноручно прибил крепостной ключ над воротами и объявил, что отныне город будет называться «Шлиссельбург» («Ключ-город») — ключ к Неве. Государь пожаловал А.Д. Меншикова шлиссельбургским, корельским и ингерманландским губернатором, однако эти земли надо было еще завоевать, чтобы титул не был пустым звуком. Нева находилась тогда в руках шведов, но название оказалось пророческим: постепенно путь к морю был добыт, и река на всем протяжении стала принадлежать России.
Правда, природа в этих местах была скудна и негостеприимна: почва бесплодная, повсюду топи да болота, кругом дремучий лес, поселения встречались редко. Но в сопровождении приближенных Петр I отправился осматривать невские берега, чтобы выбрать место для будущей столицы. Он остановил свой выбор на острове Иени-Саари (Заячьем), который располагался в том месте Большой Невы, где она разделяется на Неву и Невку. Весной, когда расцветает и скудная природа севера, березовые рощи Заячьего острова тоже оделись в ярко-зеленый наряд и огласились ликующим пением птиц, а среди молодой травы запестрели первые цветы. Петр I назвал этот остров Люст-Эйланд (Веселый), и на нем заложили Петропавловскую крепость, с которой утвердился Санкт-Петербург.
