«Вилланова — горный, древний городок рассыпался в мусор, скатился с горы и образовал у подножия ее кучу хлама высотою в 25 метров. Верхние дома падали на нижние, сметая их с горы, и от 4 т<ысяч> жителей осталось около двухсот. Так же в Монте Кальво, Ариано ди Пулья и целом ряде более мелких коммун. Сегодня официальные цифры: уб<ито> 3700, ранено — 14 т<ысяч>, без крова — миллион. Но — это цифры для того, чтобы не создавать паники среди иностранцев <…>. В одной коммуне жители бросились в церковь, а она — обрушилась, когда в нее набилось около 300 ч<еловек>. Все это продолжалось только 47 секунд. Страшна была паника. Ночь, половина второго, душно, необыкновенная тишина, какой не бывает нигде, т. е. — я нигде ее не наблюдал. И вдруг земля тихонько пошевелилась, загудела, встряхнулись деревья, проснулись птицы, из домов по соседству с нами начали выскакивать полуголые крестьяне, зазвонили колокола; колокола здесь мелкие, звук у них сухой, жестяной, истерический; ночной этот звон никогда не забудешь. Воют собаки. На площади Сорренто стоят люди, все — на коленях, над ними — белая статуя Торкватто Тассо и неуклюжая, серая — Сант Антонино, аббата. Людей — тысячи три, все бормочут молитвы, ревут дети, плачут женщины, суетятся черные фигуры попов, но — все это не очень шумно, — понимаете? Не очень, ибо все ждут нового удара, все смотрят безумными глазами друг на друга, и каждый хлопок двери делает шум еще тише. Это — момент потрясающий, неописуемо жуткий. Еще и теперь многие боятся спать в домах. Многие сошли с ума. <…> Несчастная страна, все хуже живется ее народу, и становится он все сумрачней и злей. А вместе с этим вчера, в день св. Анны, в Сорренто сожгли фейерверк в 16 т<ысяч> лир, хотя в стране объявлен траур».
Это трагическое событие произошло за год до окончательного переезда Горького в СССР.
18 июня 1936 года скончался великий русский писатель Максим Горький. Тело его, вопреки завещанию похоронить его рядом с сыном на кладбище Новодевичьего монастыря, было по постановлению Политбюро ЦК ВКП(б) кремировано, урна с прахом помещена в Кремлевскую стену. В просьбе вдовы Горького Е. П. Пешковой отдать ей часть праха для захоронения в могиле сына коллективным решением Политбюро было отказано.
ПОСЛЕСЛОВИЕ
«Безмерный Вы человек!» — воскликнул М. М. Пришвин в письме к Горькому. Это было одновременно и высшим комплиментом, и намеком на известные слова Ф. М. Достоевского: «Широк русский человек! Я бы сузил».
Горький — личность безмерная, неохватная. Речь идет о немыслимой, почти фантастической широте его познаний, круга общения, переписки с современниками и, наконец, влияния на окружающий мир, с которым он с юности решил «не соглашаться».
Однажды в статье в «Литературной газете» автор этой книги выдвинул невероятную на первый взгляд версию происхождения личности Горького. Вообразите себе, что Горький был не совсем человек. Да, этот поклонник Человека сам был иного происхождения. Представьте, что он посланец иного, более «развитого», чем наш, мира, который был «командирован» на Землю с целью вочеловечения и изучения людской природы изнутри.
Вот откуда его обостренный интерес к Человеку. Не к людям вообще, а к сущности человеческой. Вот откуда его непонимание, как люди могут так жить, мучить друг друга, воевать друг против друга и бесконечно страдать от самих же себя. Это было ему непривычно.
Процесс вочеловечения происходил болезненно. Несколько раз он пытался «освободиться» от земного облика через самоубийство. Но «командировка» есть «командировка», а ученые мужи на его планете строго-настрого приказали не покидать облик человеческий, пока не поймет природы Человека.
Наконец он не выдержал и стал вмешиваться в человеческую жизнь. Мощный разум и быстро приобретенные широчайшие познания позволили ему стать духовным вождем своего времени, образ которого он описал в «Легенде о Данко». Он много путешествовал по стране, в которую его «забросили», России, хорошо изучил и полюбил ее.
Некоторые его странности по части человеческого образа: он не испытывал физической боли, обладал нечеловеческой работоспособностью и слишком часто играл своей внешностью (о чем свидетельствуют его многочисленные фотографии).
Первая мировая война и русская революция окончательно разуверили его в возможностях человеческого разума. Это был самый «горький» итог его многолетней «командировки», в которой он «отчитался» своим художественным творчеством и оставил этот «отчет» людям…
Как же ему стало легко, когда его «отпустили»! Как вольно и широко расправил он свои, допустим, крылья перед тем, как окунуться в космическую бездну по дороге «домой»! Как стало свободно его душе!
Но уже на полпути он затосковал о Земле и людях. Он слишком долго жил среди них и привык к ним, «чертям драповым»…
Когда он все-таки прибыл «домой», ученые мужи, собравшись со всей планеты, спросили его:
— Видел Человека?
— Да…
— Какой он?
— О! — горячечно забормотал он. — Это великолепно! Это звучит гордо! Это я, ты, Магомет, Наполеон — все вместе!
— Да выглядит-то как?
Он лишь вздохнул и очертил в воздухе какую-то странную фигуру, как Сатин в пьесе «На дне».
— Что с тобой, брат? — спросили ученые мужи. — Ты стал не похож на себя. И что это за влага течет из твоих глаз?
— У людей это называется «слезы», — горько ответил он и, смежив свои крылья, побрел от ученых мужей прочь.
ИЛЛЮСТРАЦИИ
Дядя Алексея Пешкова Михаил Васильевич Каширин (в центре) с сыновьями и племянником. 1900-е гг. Нижний Новгород. 1900-е гг. Семья Сергеевых, у которых Алеша Пешков жил «в людях». Около 1882–1883 гг. Дом Кашириных. Николай Евреинов. Казань. 1885. Алексей Пешков. Казань. Около 1886–1888 гг. Горький и Шаляпин. В. С. Семенов (сидит второй справа), хозяин казанской булочной, где работал Алексей Пешков. Михаил Ромась, соблазнивший Алексея Пешкова пойти «в народ». В. Г. Короленко. Мария Басаргина. 1886. Екатерина Павловна Пешкова, единственная законная жена М. Горького. Около 1901–1902 гг. Лев Толстой и молодой Горький. (Старик суров; Горький немного похож на Чаплина.) Ясная Поляна. Иоанн Кронштадтский. 1904. Пьеса «На дне». Массовка. Московский художественный театр (МХТ). И. М. Москвин в роли Луки. К. С. Станиславский в роли Сатина. М. Горький и Л. Андреев. Начало дружбы. 1901. Литературно-художественный кружок «Среда». Сидят: Л. Н. Андреев, Ф. И. Шаляпин, И. А. Бунин, Н. Д. Телешов, Е. Н. Чириков. Стоят: С. Г. Скиталец и М. Горький. 1902. Гапон. Леопольд Сулержицкий. Савва Морозов. Н. П. Шмит, молодой фабрикант-революционер. Погиб в тюрьме при загадочных обстоятельствах. «Заседание ЦК РСДРП на квартире А. М. Горького в Петербурге 27 ноября 1905 года». (В очерке Горького «В. И. Ленин» об этом заседании нет ни слова.) Работа художника Ю. М. Казмичева. 1938. М. Горький и М. Ф. Андреева на пути в Америку. 1906. Дом, где М. Горький писал «Мать». США. Адирондакс, вилла «Саммер Брук». 1906. Горький (стоит слева) на Ниагарском водопаде. М. Горький и Марк Твен (сидят в центре) в писательском клубе. Нью-Йорк. 1906. Портрет М. Горького. Работа художника Б. Д. Григорьева. Горький и море. Сын Горького Максим Пешков у большой агавы. Италия. 1907. Вилла «Spinola», где жил Горький в 1909–1911 гг. Капри. М. Горький (в центре) и его русские гости с итальянскими рыбаками. Капри. Около 1909–1910 гг. В. И. Ленин играет в шахматы с А. А. Богдановым. (Ленин, как правило, проигрывает; М. Горький и другие болеют.) Капри. 1908. 3. А. Пешков, приемный сын М. Горького, впоследствии маршал Франции, кавалер ордена Почетного легиона. «Брак в Кане Галилейской». Шуточный постановочный снимок: М. Горький — первосвященник, в белой хламиде с воздетыми руками; Дева Мария — М. Ф. Андреева; Христос — Л. Б. Красин. Фото Юры Желябужского, сына М. Ф. Андреевой. Капри. «Солдат бдит и даже вступает в единоборство с Горьким». Шуточное фото на границе, когда Горький возвращался из Италии в Россию. Мустамяки. 1914. «М. Горький готовит Шаляпина к пению». Шуточное фото. Мустамяки. 1914. Н. С. Гумилёв. Марина Цветаева и Сергей Эфрон. А. А. Блок. Горький, Герберт Уэллс и Мария Будберг в горьковской квартире на Кронверкском проспекте. Петроград. 1920. Горький и Ленин среди делегатов II конгресса Коминтерна. Самая известная фотография, где Горький и Ленин вместе, но публиковалась в усеченном виде. Среди делегатов конгресса запечатлены К. Б. Радек, Н. И. Бухарин, Г. Е. Зиновьев и другие. Петроград. 1920. Портрет М. Горького. Работа художника Н. А. Андреева. 1921. Отъезд за границу. Горький (в центре) среди советских и финских пограничников. Райяйоки — Сестрорецк. 1921. Портрет М. Горького. Работа художника Ю. П. Анненкова. Шуточная восточная сценка: Иван Ракицкий, Максим Горький, Валентина Ходасевич. Петроград. Около 1919–1920 гг. М. Горький с сыном Максимом, невесткой Надеждой (Тимошей), внучками Марфой и Дарьей. Сорренто. 1928. М. Горький с Е. П. Пешковой, М. И. Будберг и Тимошей на пляже. Сан-Аньело. 1924. Нина Берберова (слева) и Валентина Ходасевич. Сорренто. 1924. М. Горький. Сорренто. 1927. М. Горький у бюста Данте. Сан-Аньело. П. П. Муратов. М. Горький, К. Родэ, А. Н. Толстой, А. М. Ремизов, А. П. Пинкевич. Берлин. 1922. Молодой Леонид Леонов в гостях у Горького. Сорренто. Андрей Белый. Вячеслав Иванов и О. Шор. 1931. Одна из лучших фотографий писателя: немного позы, но больше естественности. Таким Горький и был. На обороте портрета вклейка 1938 года: «18 июня исполняется 2-я годовщина со дня смерти великого писателя Алексея Максимовича Горького, злодейски умерщвленного троцкистско-бухаринскими бандитами». Тоже документ эпохи Дом отдыха в Морозовке. 1928. Фото из архива автора. Горький вслушивается в звуки нового мира и, похоже, не слишком доволен. Бронзовый отлив правой руки Марии Будберг. Он постоянно находился на письменном столе М. Горького. Владислав Ходасевич, Мария Будберг, Горький, Нина Берберова. Сан-Аньело. 1924. Горький мог быть и таким. Шуточная зарисовка Н. А. Бенуа: Горький стоит у костра спиной к зрителям; сидят слева направо: Е. Серракаприола, М. И. Будберг, Н. А. Пешкова, М. Серракаприола, Б. Ф. Шаляпин, М. А. Пешков, Н. А. Бенуа; стоят слева направо: П. П. Муратов с сыном, А. Серракаприола, М. Бенуа, М. Шаляпина, И. Н. Ракицкий. Сорренто. 1926. Горький вернулся на родину! Встреча на Белорусском вокзале. Писателя несут на руках. Слева — Н. И. Бухарин. Москва. 1928. Многотысячная толпа встречающих. Горький задумался. Прикуривает. Кто-то услужливо подносит огонь. Ромен Роллан и М. Горький. На свой «Московский дневник» Роллан наложил вето молчания на 50 лет. У него есть запись: «Ведь он был очень одинок, дорогой Горький, и его сердце было переполнено грустью и нежностью, которыми он не мог поделиться с теми, кто его окружал». Дача Горки под Москвой. 1935. Горький и Роллан в окружении комсомолок-парашютисток. Горький и Сталин. Фотомонтаж 1937 года Валентины Ходасевич для журнала «СССР на стройке». А. Н. Толстой и М. Горький среди делегатов I Всесоюзного съезда советских писателей. Москва. 1934. Горький начал писать книгу о Сталине (чего так хотел вождь), но не смог. П. П. Крючков (в центре) и Г. Г. Ягода (справа) на первомайском параде. Москва, Красная площадь. 1932. П. П. Крючков (в центре) и Г. Г. Ягода (справа) на первомайском параде. Москва, Красная площадь. 1932. Редкий снимок: М. Горький и А. И. Рыков. Москва. 1932. М. Горький и А. С. Макаренко с воспитанниками Куряжской колонии под Харьковом. 1928. Писатель делит трапезу с колонистами. Соловецкий монастырь с ободранными куполами. Алма Кусургашева. 1928. Олимпиада Черткова (Липа). Москва. 1931. Писатель с внучками и «сопровождающими». Горький на похоронах сына Максима. Москва, Новодевичье кладбище. 1934. Последнее одиночество. Тессели. 1936. Письменный стол М. Горького в доме на Малой Никитской (особняк Рябушинского). Москва. Обезьянки, которые стоят на писательском столе. Одна закрывает глаза, вторая — уши, третья — рот («Ничего не вижу, ничего не слышу, ничего никому не скажу»). М. Горький на смертном одре. Горки. 18 июля 1936 г. Родные и близкие покойного М. Горького идут за катафалком возле выхода из Колонного зала Дома Союзов. Слева направо: A. Л. Смыслова-Галл, К. П. Пятницкий, Е. П. Пешкова, М. Ф. Андреева, Н. А. Пешкова, М. И. Будберг, Е. 3. Крючкова, И. Н. Ракицкий. 20 июля 1936 г. М. Горький в последние годы жизни.
