Аркадий Белинков - Юрий Тынянов
Различны и противоречивы взаимоотношения человека и истории в книгах Тынянова. Но писатель проверяет, временем события и видит, как то, что подчас казалось истинным, единственным и важным, познанное историческим опытом, оказывается мелочным, суетным и пустым. Может быть, поэтому Тынянову удалось избежать отвратительных ошибок, которые в таком количестве и с такой охотой делали его товарищи по перу, а также по другим отраслям знания.
Писатель не обольщен балами и раутами истории.
Он соединяет историю с социальным опытом, и этот опыт ведет счет исторической суетности, мелочному тщеславию, копеечному престижу, жалким обидам, минутному успеху, политическому самодовольству, желанию отличиться, дурному характеру, шовинизму, жестокости, упрямству, разнузданности, национализму и преувеличениям.
И тогда остаются эпохи, события и люди, обладающие высокой историчностью мышления, осторожностью, смелостью и широтой, умением владеть собой и умением в опытах быстротекущей жизни видеть результаты своих поступков.
За годы, прошедшие с тех пор, как были написаны книги Тынянова, литература приобрела большую и разнообразную историческую осведомленность. Время взвешивает явления и определяет их истинный вес. Взвешивание сделало некоторые исторические явления неожиданно легкими и пустыми. Как много еще предстоит взвешивать, переоценивать и уценить. Путь писателя этого века был трудным, а иногда и противоречивым, но это был путь человека, не прятавшегося от времени и остро чувствовавшего историческую предопределенность своего века. Он был одним из многих хороших русских писателей. Но, кроме этого, он был человеком, который никогда не обманывал себя и никогда не обманывал других. Среди многих хороших писателей он был не часто встречающимся исключением: он был чистым человеком. Юрий Николаевич Тынянов обладал редким умением не отделять книги от жизни, редким и счастливым умением видеть в книгах опыты быстротекущей жизни. Он был человеком, для которого "книги становятся тем, чем были, - людьми, историей, страной"*.
* "Ю. Н. Тынянов". Фонд отдела рукописей Государственной публичной библиотеки имени М. Е. Салтыкова-Щедрина. Фонд № 1000, 1939, ед. хр. № 13, л. 5.
II
ВТОРОЕ РОЖДЕНИЕ
1925
Это была повесть о человеке, который в "Росписи государственным преступникам, приговором Верховного Уголовного Суда осуждаемым к разным казням и наказаниям" значился: "Коллежский асессор Кюхельбекер. Покушался на жизнь его высочества великого князя Михаила Павловича во время мятежа на площади; принадлежал к тайному обществу с знанием цели; лично действовал в мятеже с пролитием крови; сам стрелял в генерала Воинова и рассеянных выстрелами мятежников старался поставить в строй"*.
* "Декабристы", стр. 443, 445.
Шесть месяцев просидел в Петропавловской крепости государственный преступник № 9 раздела II о "Государственных преступниках первого разряда, осуждаемых к смертной казни отсечением головы", коллежский асессор Кюхельбекер, слыша в каждом шорохе смерть.
Потом "по уважению ходатайства его императорского высочества великого князя Михаила Павловича"1 государственного преступника Кюхельбекера было решено "по лишении чинов и дворянства сослать в каторжную работу на двадцать лет и потом на поселение"2. Государственный преступник № 9 первого разряда коллежский асессор Кюхельбекер, прежде чем попасть в каторжную работу в Сибирь, отсидел десять лет в одиночках крепостей Петропавловской, Шлиссельбургской, Динабургской, Ревельской и Свеаборгской.
Люди в романе не встречаются, а сталкиваются друг с другом, любят и ненавидят и убивают - часто и много.
Нищета и несчастья, непризнанность и неприязнь, неприютность и неприкаянность всю жизнь преследуют Кюхельбекера. "Жизнь вымотала Вильгельма, выталкивала его со всех мест"3.
1 "Декабристы", стр. 458.
2 Там же.
3 Ю. Тынянов Сочинения в трех томах, т. I. M. - Л., Государственное издательство художественной литературы, 1959, стр. 84. Все цитаты из произведений Тынянова, кроме специально оговоренных, даются по этому изданию.
Верстовые столбы, полосатые и одинокие, как арестанты, мелькают на его пути. На российских равнинах холмы похожи на фельдъегерские треуголки. Бегут навстречу ему холмы, фельдъегерские треуголки...
Из Петербурга в Берлин, из Берлина в Веймар, из Веймара в Париж, из Парижа в Вилла-Франка и опять в Петербург. Из Петербурга в Москву, из Москвы во Владикавказ, из Владикавказа в Тифлис и опять в Петербург.
Из Петербурга в Смоленск, из Смоленска в Закуп, из Закупа в Москву, из Москвы в Петербург...
В коляске, верхом, в карете, в кибитке, в обитом лубом возке, в легкой итальянской гондоле, в трюме тюремного корабля, в фельдъегерских санках, в арестантской телеге едет сухощавый сутулый человек, росту высокого, с глазами навыкате, с кривящимся ртом, человек, которому ничего не удавалось, - Вильгельм Кюхельбекер, поэт, драматург, прозаик, переводчик и критик.
Из Парижа его высылает полиция. Из Тифлиса выгоняют за дуэль с человеком, который по тайному предписанию министерства должен был с ним покончить. Из За-купа отъезд его был похож на бегство. Из Петербурга "вследствие некоторых причин" его отправляют в "беспокойную страну". "Беспокойная страна" - Грузия, и его отправляют, полагая, что оттуда он уже не вернется.
В Вилла-Франка его едва не утопили. На Кавказе он чудом спасен от чеченской пули. В Петербурге его приговаривают к смертной казни.
Его путь на Петровскую площадь был естественным путем человека, которого гнала судьба, который "готов был ежеминутно погибнуть", "жаждой гибели горел" и чувствовал, "что жить так становится невозможно".
Тынянов показывает, что случайностью было не то, что Кюхельбекер оказался на Петровской площади, а то, что он лишь за месяц до восстания был принят в тайное общество. Он показывает, что человек идет на Петровскую площадь, не выбирая, идти или не идти, а вынужденный идти. И сам этот человек знает, что в его поступках больше, чем собственного выбора, вынужденности. Он знает, что "только Николай Павлович да холоп его Аракчеев полагают, что карбонарии зарождаются самопроизвольно. Царь сам их создает". Тынянов написал роман о том, как история вынуждает людей действовать не самопроизвольно, а в строгом соответствии с ее требованиями. Личная и общественная судьбы в романе совмещены.
"Ничего не удавалось - отовсюду его выталкивало". Жизнь не пускала осесть на месте. Он стал уставать от скитаний по большим дорогам.
Из Минска в Слоним, из Слонима в Венгров, из Венгрова в Ливо, из Ливо в Варшаву трясется в лубяном возке, запряженном парой лошадей, человек, который знал, что "он должен сгореть", что "он должен погибнуть, но так, чтобы жизнь стала после, в тот же день другая", человек, который перед этим совершил самое важное и самое короткое из всех своих путешествий: с Исаакиевской на Петровскую площадь.
