Юлий Малис - Рудольф Вирхов. Его жизнь, научная и общественная деятельность
Незадолго до занятия кафедры в Вюрцбурге Вирхов женился на дочери известного в то время в Берлине гинеколога Карла Майера.
В Вюрцбурге Вирхов зажил тихою безмятежною жизнью профессора маленького германского университета. После боевого берлинского периода здесь для Вирхова наступил семилетний мир, как лучше всего можно охарактеризовать семь лет, проведенных нашим ученым на живописных берегах Майна. Вирхов весь отдался любимой науке и своей профессуре.
Новый профессор на новой кафедре, он ввел и новые методы преподавания. Рядом с теоретическими систематическими лекциями Вирхов впервые устроил демонстрационные курсы, и в этом огромная его заслуга как преподавателя патологической анатомии. На этих курсах профессор демонстрировал своим слушателям случайный материал свежих вскрытий. Все патологические изменения, находимые на одном и том же трупе, рассматривались одни за другими, анализировались сперва каждое в отдельности, а затем исследовались с точки зрения их последовательного, хронологического развития при жизни организма, с точки зрения их причинной и генетической связи, их взаимодействия. Все это имело одну цель – прийти в каждом данном случае к заключению как о причине смерти, так и о сущности и причине заболевания. Сами препараты передавались по аудитории, и каждый мог основательно рассмотреть препарат, прибегая к помощи не только зрения, но и осязания и обоняния, мог, таким образом, развивать и воспитывать свою наблюдательность. Преподаватель указывал при этом на наиболее подходящие в каждом случае и для каждого органа методы наблюдения путем органа зрения или осязания. Помимо исследования невооруженным глазом Вирхов отвел подобающее место микроскопическому исследованию. «Мне извинят, – писал он в 1890 году, – если я скажу, что, в немалой степени благодаря моим стараниям микроскоп с ранних пор был принят в число учебных пособий». Действительно, на курсах Вирхова была впервые сделана попытка широкого применения микроскопа и систематического обучения пользования им. По собственным его словам, Вирхов исполнил этим лишь то требование, которое он высказывал при вступлении своем на научно-литературное поприще. «Необходимо, – писал он в руководящей статье первого тома своего „Архива“, – чтобы наши воззрения настолько же двинулись вперед, насколько расширилась наша зрительная способность с помощью микроскопа: вся медицина должна в 300 раз ближе подойти к занимающим ее естественным процессам».
Слава Вирхова как выдающегося ученого и талантливого преподавателя стала быстро распространяться среди всего немецкого студенчества. И вот не только уроженцы Южной Германии, но даже северяне, не особенно благоволившие к Баварии, покидали свои университеты и направлялись в Вюрцбург. Из профессора Вирхов превращался уже в учителя. Побывать в его школе, быть его учеником – вот что влекло в Вюрцбург.
Пользуясь воспоминаниями профессора Клебса, одного из учеников Вирхова, из «того времени, когда Вирхов населял аудитории Вюрцбургского университета слушателями изо всех стран», мы представим читателям, какое впечатление производили Вирхов и его преподавание на германскую медицинскую молодежь 50-х годов.
Вирхов не подавлял своих слушателей профессорским авторитетом. Здесь не было авторитетного голоса учителя, знаменитого ученого мужа, – голоса, который требовал безусловной веры; здесь было старательное, подслушанное у самой природы толкование тончайше наблюденных фактов, – толкование, которое действовало убеждающе. Так было не потому, что Вирхов сказал это, но потому, что он ясно представил это воочию. Он учил читать в книге природы, узнавать и различать тончайшие изменения, ускользнувшие от внимания его предшественников, или же затронутые последними лишь поверхностно. Еще изумительнее для того времени представлялось юным адептам медицины откровенное указание на повсюду выступающие недостатки наших познаний, что составляло благотворную противоположность старой, догматической медицине, которая опасалась взять на себя упрек в незнании и думала скрыть последнее под покровом авторитета и философских измышлений. Здесь, напротив, все было – истина, расширенная и разъясненная остроумным наблюдением. Рядом с осознанными недостатками познания тем блистательнее выступало богатство вновь завоеванных фактов и окрыляло надежды ученика.
Для юношей было просто очарованием видеть здесь, что всё можно вычитать из мертвого организма. Слушатели видели, как перед их глазами из трупных данных строилась полная жизни картина заболевания. Для предстоящей им в отдаленном будущем борьбы с этим заболеванием, для победы над ним они здесь и запасались оружием. «Учиться видеть микроскопически» – было любимым метким выражением Вирхова и являлось руководящим принципом его демонстрационных курсов. Здесь же впервые можно было понять все глубокое значение другого выражения Вирхова – «микроскопически мыслить».
Мирная кабинетная жизнь молодого профессора была в феврале 1852 года прервана командировкой его в Шпессарт, гористую местность на границе Баварии и Пруссии. Ввиду разразившегося в этой провинции голода баварское правительство решило отправить туда комиссию из трех лиц, в том числе и Вирхова, для исследования санитарного состояния населения пораженных голодом мест.
Командировка Вирхова в Шпессарт живо напоминает его поездку в Верхнюю Силезию.
Мы не станем подробно описывать этой поездки. В общем он вынес такие же впечатления, как и из своей знаменитой поездки в Верхнюю Силезию. Те же условия жизни у такого же некультурного, такого же бедного, так же скученно живущего и столь же привыкшего к картофелю и водке населения. Правда, здесь картина была написана не такими густыми красками, голод и болезнь не достигали ужасающих «верхнесилезских» размеров.
Свои исследования и впечатления от поездки в Шпессарт Вирхов представил в форме обширного доклада в двух заседаниях Вюрцбургского физико-медицинского общества (6 и 13 марта 1852 года). И здесь, как и в Верхней Силезии, он видит причину голода в неудовлетворительных социальных условиях, и здесь предлагает такие же широкие и коренные меры. Но в Шпессарте до некоторой степени противовесом плохим социальным условиям являлись прекрасные климатические и почвенные условия гористой местности. В результате наш ученый исследователь двух голодовок приходит к одному и тому же выводу и заканчивает свой доклад о «Голоде в Шпессарте» вещими словами. «Образование, благосостояние и свобода, – говорит он, – единственные гарантии длительного здоровья народа».
