Вацлав Янечек - С автоматом в руках
Уже вечерело, когда у шлагбаума пограничники встретились с патрулем таможенников. Это были Долежал и Дворжак. Они были вооружены пистолетами. Дворжак вел немецкую овчарку. Увидев Храстецкого и Яниша, он надел собаке намордник. Все уселись на влажные пни и завели разговор о службе в Лесове во времена старой республики, о жаловании в КНБ и о национализации. Долежал все время заводил речь о политике. Он был большим приятелем лесничего Лишки. Дворжак состоял в социал-демократической партии.
- Говорят, у вас все коммунисты? - с подковыркой спросил Долежал.
- Не все, но многие.
- Вы тоже?
- Тоже, - спокойно ответил Храстецкий, а Цыган кивнул головой.
- Иначе вы бы не могли служить, а?
- С чего вы это взяли? Я был коммунистом еще на гражданке, отпарировал Цыган.
- Да ведь это, кажется, необходимое условие?
- У вас тоже? - поддел его Цыган. - Похоже, что нет.
- Время покажет, ребята, кто из нас прав. Долго так продолжаться не может. Посмотрите на наше пограничье.
- Ну так предпримите что-нибудь! Как мы... - предложил Храстецкий.
- Лучше всего было до войны. Теперь все национализируют, цены высокие. Еще лет десять у нас все будет по карточкам...
- Подождите, вот закончится двухлетка, - возразил Храстецкий.
- Будет еще хуже, - засмеялся Долежал.
- Выборы уже показали, как пойдут дела... - сказал Цыган, - и что думает рабочий класс.
- Вы еще слишком молоды, чтобы заниматься политикой, - вступил в разговор Дворжак.
- Приходите как-нибудь на наши собрания. Мы про водим их в лесничестве у Лишки, - предложил Доле жал. - Там вы услышите совершенно другой разговор.
Пограничники решили промолчать. Вскоре патрули разошлись.
- От Долежала можно было этого ожидать! - возмутился Храстецкий. Прощупывал нас. Если бы здесь был Влада Стромек или Ножичка, дошло бы до драки. Неужели эти таможенники не понимают, что многое измени лось?
Они прошли всю левую часть своего участка, у столба № 21 встретили немецкого пограничника, поздоровались с ним и по идущей вдоль границы тропинке вернулись на Грифик. Вновь собирался дождь, низкие тучи ползли над землей. Ночь обещала быть темной, неприветливой. Помощник дежурного, промокший до нитки, привез на забрызганном грязью велосипеде ужин. Поставив термос на стол, он прижался к печке и пробормотал старую поговорку:
- В такую погоду хороший хозяин собаку из дома не выгонит. А вот мне пришлось в страшный ливень сесть на велосипед и поехать.
- Надо бы тебе лучше взять лошадей, - посоветовал Гофману Цыган.
- Старик с ума бы сошел.
- Таможенников ты встретил?
- У самого Лесова. Промокли до нитки.
- Что они говорили?
- Ничего, да и какой разговор может быть в такой дождь?
- У нас с ними состоялась небольшая дискуссия о политике, - заметил Цыган.
- Гм, - буркнул в ответ Гофман. Его девушка работала в Плане в секретариате национально-социалистической партии. Гофмана там, говорят, видели не один раз, хотя он и был членом КПЧ. Гофман просиживал с Долежалом за пивом, водился, кажется, и с Лишкой. Как только у Гофмана было свободное время, он отправлялся в Плану.
- Ешьте, ребята, - сказал он. - Дождь как раз кончился, так что я поеду!
Гофман вышел в темноту и, ведя велосипед в руках, миновал заболоченный луг, поднялся по заросшему лесом холму, а потом покатил вниз, по дороге к Лесову.
Ночь стояла ужасная: дождь и тьма кромешная. Пограничники пробирались между стволами. Было скользко, и они то и дело падали. Храстецкий ругался:
- В два счета набьешь шишку на лбу. Неужели найдется такой идиот, который попытается сейчас перейти границу?..
Утром тучи исчезли. Наступавший день обещал быть хорошим. Часов в восемь с баварской стороны раздался шум моторов: две американские военные автомашины подъехали к мельнице у самой границы, и сидевшие там люди принялись наблюдать за тем, чем занималось отделение Хлоупека. Многие пограничники в это время как раз умывались у колодца. Храстецкий и Роубик ушли в лес и вернулись с большим мотком стального троса. Смахнув пот со лба, Храстецкий прокряхтел:
- Теперь бы еще раздобыть какой-нибудь старый велосипед, сиденье - и подвесная дорога готова. Останется ее натянуть. Это будет самая сложная часть дела. Один конец привяжем к трубе, другой - к той высокой ели. То-то будет потеха.
- У тебя на уме одни дурачества! - улыбнулся в ответ сержант. Собирайся, Храстецкий, пойдешь с Цыганом патрулировать! В одиннадцать тридцать ты найдешь нас у перекрестка дорог.
Чтобы обойти указанный им участок, времени у них было вполне достаточно. Они подолгу сидели на пнях, особенно над большой вырубкой, откуда открывался замечательный вид на долину. Спустившись к ручью, наблюдали за форелью. Цыган не удержался: разделся, передал автомат Храстецкому и принялся ловить форель старым браконьерским способом. Вода была ледяной, но, . несмотря на это, очень скоро Храстецкий уже нес на срезанной им рогатке восемь замечательных больших форелей. В притоке ручья Цыган поймал еще трех рыб и, весь посиневший, вылез из воды. Взяв рогатку, прикинул вес своей добычи.
- Ну, что скажешь? Вот это рыба так рыба! Как-нибудь придем с удочкой и засядем у омута. Ярда приготовит их в масле, с тмином, - радостно предвкушал он, торопливо одеваясь. - Потом еще выжать на них лимон...
- Где ты возьмешь лимон, скажи на милость? Да ты вообще-то видал его когда-нибудь?
- Когда был мальчишкой. Вот увидишь, получится здорово.
- Ребята уже идут, - сказал Храстецкий, взглянув на долину.
На заставе у них был гость: приехал Содома, их главный начальник из Тахова. Он побывал с Пачесом на границе, прошел по участку, а под вечер побеседовал с личным составом. Его спрашивали главным образом о зимнем обмундировании: будет ли оно вообще, и если будет, то когда. Содома сказал, что все эти проблемы скоро будут решены. Он похвалил их за хорошую службу, прежде всего во время выселения немцев, и рассказал о положении на других заставах. Говорил он быстро и энергично, строго требовал во всем соблюдать порядок и обращал внимание на каждую мелочь. Держался Содома прямо, носил жандармскую форму и высокие сапоги. У него был чин старшего вахмистра, когда-то он служил в пражской полиции. В общем, был хорошим солдатом и знатоком своего дела. Когда он с Пачесом отправился на станцию КНБ, дежурный, по старому доброму обычаю, позвонил Зиме, чтобы Содома не застал того врасплох. Однако старому волку Зиме это было нипочем: Содома не считался его начальником, да и вообще, кроме своей жены, Зима не боялся никого на свете...
