Неизвестен Автор - За чистое небо (Сборник)
Собравшись у командира, члены экипажа долго и обстоятельно обсуждали план выполнения полученного задания. Они старательно все высчитали и вымерили по карте, прикинули возможные варианты полета. Потом поужинали, сердечно и дружно поблагодарили Ларису Филипповну за приятный вечер и разошлись: предстоял трудный полет - надо было как следует выспаться.
Наступило утро 21 октября. Оно неожиданно выдалось тихим и солнечным.
- Ну и что же, что солнце?! - успокаивает Василий Иванович жену. Солнце нам тоже иногда хорошо помогает.
Подходят Абрамов, Кожухов и Сергеев, здороваются, что-то говорят о безоблачном небе, шутят и направляются на аэродром. Навстречу идет Костя Шемякин. Докладывает командиру. Самолет, как всегда у него, к полету готов. Василий Иванович останавливается, говорит Ларисе привычные слова:
- Все будет в порядке. Я скоренько вернусь. Ты только не волнуйся, торопливо прощается и бежит догонять товарищей.
Через несколько минут "бостон" взлетает и, сделав прощальный круг над аэродромом и поселком, исчезает в небе.
...Первый раз экипаж вышел на связь уже в районе Киркенеса, доложив о скоплении войск на основном направлении предстоящего штурма.
- Как обстановка в воздухе? - спрашивают с командного пункта.
- Огонька хватает, - спокойно ответил Сергеев. - Кругом разрывы. Нас туда-сюда пошвыривает, но пока терпимо.
Второй раз экипаж доложил, что в фиорде разгружается вражеский транспорт. Потом последовали сообщения о других транспортах с войсками, о движении частей по шоссейной дороге...
Штурман, радист и командир по очереди докладывают результаты своих наблюдений. Сведения очень важные, и хотя почти все время работают фотоаппараты, Дончук, Абрамов и Сергеев продолжают докладывать о скоплении войск и техники в различных местах, о движении танков и артиллерии по дороге к Киркенесу, - обо всем, что кажется им важным...
Но вот на какое-то время связь с самолетом прекращается.
- Море огня! - раздается спустя минуту-другую голос Сергеева. - Что-то случилось с правым мотором - дымит...
Радистка Люба Забелина вся - внимание. Рядом с ней волнуется Костя Шемякин.
- Я - "Беркут-1". Я - "Беркут-1" - докладывает Дончук. - Правый двигатель дымит. Иду домой на одном...
Минуты тянутся, как часы. Люба даже прижала наушники ладонью, чтобы лучше слышать, что происходит в самолете командира. Но экипаж снова замолкает.
На КП сразу устанавливается мертвая тишина. Только часы на стене бесстрастно выстукивают свое "тик-так".
Минут через пять, которые всем показались целой вечностью, Люба услышала в наушниках твердый, с какими-то незнакомыми нотками голос командира:
- Я - "Беркут-1" Атаковали "мессершмитты". Горит правый мотор. Преследуют. Ухожу над озером.
И снова молчание. А еще через несколько секунд в наушниках прозвучало с выражением тревоги и надежды:
- Свети, солнце, свети!..
Люба в тревожном недоумении подняла брови: что хотел сказать командир этими словами? Еще крепче прижала наушники, ожидая продолжения. Но рация самолета молчала. Рядом беспокойно топтался Костя Шемякин:
- Ну, Люба, вызывай, вызывай! Люба снова взяла микрофон:
- "Беркут-1", отвечай! "Беркут-1"! Отвечай!
Но "Беркут" так больше и не ответил.
С. Каширин
Не числом, а умением
О капитане Владимире Шалимове среди авиаторов ходили легенды. Да и не только среди них. Знали о нем и солдаты наземных частей. Говорили они, что у этого отчаянного летчика - своя, особая летная хватка. Его, как птицу, по полету сразу узнают и наши, и фашисты, едва он появляется в воздухе над передним краем. И тогда красноармейцы радуются, а гитлеровцы глубже забиваются в свои норы.
Как и во всякой легенде, правда в таких суждениях нередко сочеталась с вымыслом, тем более что не только в устных рассказах, но и во фронтовых газетах, когда писали о Шалимове, подчас не обходилось без упоминания о его якобы особом летном почерке. И если сам Шалимов и его друзья летчики избегали подобных, излишне громких слов, то авиационные механики, мотористы и пехотинцы, то есть обыкновенный земной люд, к числу которого принадлежали и военные корреспонденты, стоял на своем.
Была тут, бесспорно, и известная доля преклонения перед мужеством воздушных бойцов вообще, когда подвиги многих приписываются одному человеку, чье имя раньше и чаще других упоминалось в сводках. Тем не менее слава Шалимова росла и ширилась, рассказы о нем, печатные и устные, поражали воображение. Дескать, не удивительное ли дело - все летчики; попав под обстрел, стараются вывести самолет из зоны огня, а этот летит себе прямиком в сплошных клубах разрывов, и - хоть бы что! Проведет таким манером атаку, проутюжит позиции противника, сделает на глазах у всех спокойный разворот и опять, не дрогнув, идет напролом.
Бывало, пехотинцы обеих сторон, задрав головы, молча смотрели в небо, вроде гадали: "Собьют - не собьют?" И когда самолет - один ли, в паре с ведомым или во главе целой группы таких же остроносых краснозвездных машин - уходил невредимым, в наших окопах раздавались возгласы ликования, а во вражеских - яростная брань и пальба.
- Это он! - не сомневаясь, говорили в такие минуты наши бойцы. Самолет у него такой - весь в броне. Видели, на крыльях - огоньки, огоньки будто искры. Пули, значит, отскакивали...
Обстановка под Ленинградом в те осенние дни сорок первого года была такова, что на многих участках фронта нейтральной полосы почти не существовало. Траншейные брустверы - наш и чужой - рукой подать, и чуть приутихнет канонада - красноармейцы явственно слышали возню и голоса гитлеровцев. В таких условиях при ударе с воздуха запросто можно было по своим угодить. Но советские бойцы, видя пикирующие самолеты с круто выступающими над фюзеляжем кабинами, весело восклицали:
- Не бойся, ребята, горбатые не подведут!
Горбатыми они окрестили новые, только появившиеся тогда штурмовики Ил-2 конструкции Сергея Владимировича Ильюшина. Внешне отличались эти машины от других тем, что кабина торчала у них действительно прямо-таки горбом. А чаще закованные в броню "илы" наши бойцы любовно называли "летающими танками", так как они действовали над полем боя на малых высотах. Причем проходили подчас до того низко, что сзади над землей поднималась пыль - воистину утюжили передний край врага. Фашисты, испытав на себе силу их ударов, с ужасом говорили о них - шварце тод, что означало - черная смерть.
Когда первая группа "илов" приземлилась на одном из аэродромов Карельского перешейка, встречать летчиков приехал сам командующий ВВС Ленинградского фронта генерал А. А. Новиков. Факт прибытия новых крылатых машин имел тогда не только большое военное, но и огромное моральное значение. Появление штурмовиков свидетельствовало о том, что советский народ, несмотря на серьезные трудности и потери, наращивает производство боевой техники.
