Владимир Хазан - Пинхас Рутенберг. От террориста к сионисту. Том II: В Палестине (1919–1942)
Разумеется, портрет сего «презренного еврея» был бы не полон без его цинично-антипатриотического отношения к бывшей родине, России, на которую он взирает как на часть своих обширных мировых владений. Развивая популярный антисемитский тезис о том, что Красная армия во главе с Троцким является орудием «мирового еврейского заговора», Брешко-Брешковс-кий вкладывает в уста Монтебианко, бывшего Вайсберга, «саморазоблачительные» монологи об истинных движущих силах мировых войн и революций, которые, в сущности, есть не что иное как хитроумно-дьявольское сплетение еврейских интриг:
Что такое Троцкий?.. Сильный, дьявольской энергии человек, но Троцкий и 24-х часов не просуществовал бы, если бы он не был нужен тем, подходя к которым я <…> ставлю твердую точку. В любой момент и в любом направлении мы можем бросить два-три, даже четыре миллиона этой серой скотинки, как называл ее знаменитый Драгомиров, только несколько под другим углом, чем называем мы; Драгомиров ее жалел, – нам ее ничуть не жалко! Перефразируя слова Бисмарка, мы можем сказать, что русский народ – это навоз для удобрения посева еврейской мощи, еврейского величия. Красная армия – это пугало, которым мы шантажируем одряхлевшую, страдающую старческим маразмом тела и воли Европу. Красная армия – наше пушечное мясо. Россия наш плацдарм. Европа больше боится этой вшивой, голодной, одичавшей пустыни с ее армией, идущей под красною звездою, чем боялась России императорской, на знаменах которой было написано «Бог, Царь и Отечество» (Брешко-Брешковский 1923: 115).
В фамилии Вайсберга и иноязычно-производных от нее мог содержаться еще один ассоциативный пласт: Белогоров перекликался с Красногоровым-Рутенбергом. Эта лингвистическая игра не наше изобретение. Рутенберга действительно так называли современники, например, X. Вейцман, см. в его письме жене от 29 декабря 1914 г. (Weizmann 1977-79, VII: 134).
Ассоциативная связь героя Брешко-Брешковского с Рутенбергом могла возникнуть и по другому, уже нелингвистическому поводу. После отплытия из Одессы в апреле 1919 г. Рутенберг, как известно, в Россию больше никогда не возвращался. Однако в разные периоды и при разных обстоятельствах его жизни возникали весьма странные, а порой и просто занятные сюжеты, основной темой которых был его приезд в Россию. Едва ли не первым об этом заговорил Г. Бостунич, среди многочисленных нелепостей книги которого «Масонство и русская революция» есть и такая: «посвятив» и попа Гапона, и Рутенберга в масоны, он пишет, что первый был
убит за попытку изменить, по приговору своих же, масоном инженером Рутенбергом, благополучно здравствующим и мечтающим осчастливить своим приездом будущую Россию (Бостунич 1922: 121-22).
Иными словами, Рутенберг начала 20-х гг., по предположению автора исследования о мировом жидомасонском заговоре, являлся одним из главных проектировщиков международного плана еврейской экспансии России. Его приезд в образе нового царя Иудейского будет означать окончательное ее падение.
Палестина эпохи британского мандата расценивалась в антисемитском дискурсе как «обходной маневр» еврейства, якобы не достигшего задуманного в первой русской революции.
Она якобы понадобилась евреям как плацдарм для установления мирового господства и, в более частном плане, сведения счетов с ненавистной Россией. Выражая этот достаточно распространенный взгляд, некто Я. Демченко писал, что,
несмотря на успешную революцию в России и весьма удачливое начало ее, произошел большой затор в ходе ее, обусловленный малограмотностью и здравым смыслом русского мужика и мещанина, недостаточно вошедших во вкус еврейской публицистики, и потому евреям пришлось совершить обходное движение на Персию и Турцию с целью вызвать гигантскую катастрофу: немецко-славянско-русскую войну или даже общеевропейскую войну с целью все-таки повалить Россию (цит. по: Вершинин 1933: 84).
Таким образом, в этом крайне негативном и опасном для русского народа персонаже Брешко-Брешковского, в котором сосредоточилась тяга к мировому владычеству, преломились не столько индивидуальные, сколько общие искаженно-антисемитские представления об антирусском и антироссийском еврейском духе. Роман в своей «еврейской» части по существу представлял беллетризованную аналогию того примитивного клеветнического доноса на Рутенберга, что родился в недрах добровольческой контрразведки и имел целью политически оболгать и унизить его. Цель писателя была примерно та же, пусть и при отсутствии персонального объекта и конкретного повода.
Возвращаясь к Жаботинскому, содержавшемуся в Аккской тюрьме, следует сказать, что протест против английского не-правосудия, который поначалу был столь мощным, вскоре начал терять силу: в первую очередь это было связано с тем, что 25 апреля международная конференция в Сан-Ремо утвердила мандат Великобритании на Палестину12, а Франции – на Сирию и Ливан. Эта новость, восторженно встреченная в Эрец-Исраэль, приглушила и оттеснила на задний план вопиющий по своей несправедливости и антидемократизму суд над Жаботинским и борцами хаганы. Их обида была тем более острой, что ни в одном из решений конференции данная беззаконная акция даже не упоминалась, как будто ни арабского насилия, ни английского неправедного суда, буквально несколько недель назад потрясших мир, не было вовсе. Еще более острым было сознание того, что снижение протестующего накала санкционировал возглавлявшийся М. Усышкиным Ва’ад-Гацирим. Сионистские вожди полагали, и, возможно, не без причины, что в обстановке принятых исторических сан-ремских решений евреям разумнее не поднимать большого шума и держать «народное волнение» в узде. Этот тактический шаг вступал, однако, в явное противоречие с тем, что решение о создании национальной еврейской обороны было принято Жаботинским не единолично и не в частном порядке, а отражало мнение всех палестинских лидеров, собравшихся в конце 1919 г. на специальное заседание по данному вопросу. В этом отношении ключевой смысл приобретает фраза Рутенберга из публикуемого ниже его письма осужденному Жаботинскому:
Юридически и морально я ответственен за инициативу организованной самообороны, даже за Ваш арест и каторжную тюрьму. Ибо я заставил Вас согласиться заняться организацией Иерусалимской самообороны, несмотря на Ваш упорный отказ во время знаменитого совещания.
Несмотря на то что в начале мая приговор был смягчен, 6 мая группа Жаботинского обратилась с коллективным письмом к еврейским общинным организациям и политическим партиям. В письме содержался законный упрек, что они забыты теми, чьи распоряжения выполняли и во имя кого жертвовали своими жизнями. «Мы найдем иные методы, если за нас не поведут борьбу», – говорилось в письме. В нем содержался откровенный призыв игнорировать Ва’ад-Гацирим и адресовать свой протест правительствам Европы и Америки, включая, разумеется, британское.
