К Акула - Боем живет истребитель
- Звонят из штаба. Спрашивают, кто разогнал над Туапсе девятку "юнкерсов". Сегодня там было три наших пары. Не знаешь, кто бы мог это сделать?
- Никак нет, не знаю, товарищ майор!
- Тогда иди продолжай отдыхать.
Утром Мелентьев вызвал меня снова.
- Чего же ты скрываешь, Скоморохов, что вели бой?
- Так нам же нельзя было в него ввязываться...
- Ладно уж, победителей не судят. Вас благодарят жители Туапсе и моряки. Они говорят, что вы сбили одного "юнкерса".
- Нет, только подбили.
- Ну что ж, молодцы! Сегодня комиссар расскажет о вас всему полку...
Переменчиво счастье воздушного бойца. Мы убеждались в этом много раз. Иной раз делаешь все, как учили, как требуется, - попадаешь в немилость. А бывает, как случилось у нас с Шахбазяном, и ходишь в королях.
Но как бы там ни было, а мы, молодые, чувствовали: набираемся сил, крепнут наши крылья.
В первой половине января черноморская группа Закавказского фронта приступила к осуществлению операций "Горы" и "Море".
Этот период ознаменовался для меня памятным событием - первым сбитым самолетом.
Дело было так. С Евтодиенко вылетели на прикрытие наступающих наземных войск.
Мы внутренне собрались, приготовились к встрече с противником. Я уже чувствовал себя несколько свободнее, прежней неприятной скованности и нервозности не испытывал. Мое лицо, которое я то и дело видел в зеркале, уже не было перекошенным от напряжения. Мало того, я научился умело уклоняться от огня противника. Скажем, стреляет "мессер" слева - ныряю под него. Теперь тот, что справа, стрелять не будет - в своего попадет. Иногда я просто нырял под первую трассу, тогда вторая обязательно проходила надо мной.
Рассказывал об этом товарищам, они посмеивались в ответ: мол, тоже еще тактика! Но когда выяснилось, что, несмотря на все перепалки, в которые я попадал, на моем самолете еще не имелось ни единой пробоины, - насмешки прекратились.
После первых неудач понял я одну немудреную истину: летчик в воздухе, как водитель на улицах большого города, должен быть осмотрительным и расторопным, иначе все будут мчаться мимо, а ты - торчать на месте. Тебя обойдут даже те, кто гораздо хуже владеет машиной. А нам недоставало именно такой напористости.
Под нами - Лазаревская. Углубляемся километров на двадцать пять в сторону гор. Внизу ожесточенный бой, в воздухе - спокойно. Неужели так никого и не встретим? А что это чернеет вдали? Может, показалось? Иначе Евтодиенко увидел бы тоже... Нет, он не видит - точка чернеет как раз в секторе, неудобном для просмотра ведущим.
Я уже ясно различаю контуры "фоккера". Прибавляю обороты, выхожу чуть вперед, чтобы обратить на себя внимание Евтодиенко. Вижу его красивое, с черными бровями лицо. Показываю: немец! Он отвечает по радио: "Не вижу, атакуй, прикрою".
Я давно мечтал о встрече один на один с врагом. Но как-то не получалось то прикрывал ведущего, то отбивался от "мессеров". И вот этот момент пришел мой командир предоставил мне свободу действий, сам стал на прикрытие. Сейчас будет первая схватка. Чем она закончится?
Нас, конечно, двое. Но это же проклятущая "рама". Мы знали: если сразу ее не сразишь - потом трудно управиться.
Володя всем своим поведением как бы напутствовал меня: дерзай!
Захожу в атаку сверху, сзади. ФВ-189 растет, растет в прицеле - пора открывать огонь. Жму гашетки - мимо. Расходимся метрах в двадцати. Иду на косую петлю, не выпускаю "раму" из поля зрения. А она, развернувшись, ухитрилась пристроиться в хвост Евтодиенко. На полной скорости захожу фашисту в лоб, бью по нему. От "рамы" что-то отлетает, она у меня на глазах вспыхивает. Но еще держится в воздухе. Начинает уходить, отбиваясь теперь от Евтодиенко. Видимо, немец решил, что я уже свое сделал, ушел в сторону.
Но я не выпускал из своего поля зрения оба самолета. Снова завернул косую петлю, вышел прямо на "раму" и дал очередь по бензобакам. Клевок. Шлейф дыма. Удар о скалы.
Неописуемая радость охватила меня. Я что-то закричал, бросил машину туда-сюда, взвился почти свечой в небо.
А Евтодиенко, мой бывалый командир и надежный товарищ, ходил в это время чуть в сторонке и стерег меня. Он уже знал, что многие погибали именно в порыве беспечной радости от первого боевого успеха, и смотрел в оба.
На земле он сказал Микитченко:
- Скоморохов уже сам может учить других воевать...
Я при этих словах страшно смутился, понимая, что меня перехваливают, но все же слышать такое было очень приятно.
Тронуло меня поздравление механика - старшего сержанта Мартюшева:
- Мне ни разу не приходилось еще латать дыры на нашем самолете. Я знал, что вы скоро вернетесь с победой. Поздравляю, командир, от всего сердца...
Мартюшев - уважаемый в эскадрилье человек, мой друг и наставник в житейских делах. Тридцатисемилетний сверхсрочник, он в свое время летал стрелком-радистом с В. Судцом в Монголии. Его оценка для меня многое значила.
На войне смена настроений происходит с невероятной быстротой. На второй день не вернулся с задания Коля Аверкин. Его все ценили за сердечность, душевность, веселый нрав. Он всем был нужен. И вдруг Коли не стало. В столовой остался нетронутым ужин, никто не прикасался к его аккуратно заправленной койке. Не хотелось верить в гибель Аверкина. И утром он явился в полк после недолгой, но по-своему удивительной одиссеи.
Его сбили "мессеры" в сорока километрах от берега. Он на парашюте благополучно приводнился. Несколько часов болтался среди холодных волн. А вечером, когда окончательно окоченел, вдруг в сумерках увидел всплывшую акулу. Его охватил неимоверный страх. А акула преспокойно приблизилась, на ней вдруг появился человек.
- Кто ты, отзовись! - раздалось по-русски. Аверкин сообразил, наконец, что это подводная лодка, но чья - не поймет. Вытащил пистолет. А с лодки снова:
- Греби сюда, нам некогда волынку тянуть...
Вот это - "волынку тянуть" и успокоило Аверкина. Свои!
Забрали его подводники, обсушили, обогрели, накормили, чаем напоили и на берег высадили.
Все бы подобные истории так заканчивались! Мы вспомнили о Полякове, Девкине. Надежд на их возвращение уже не было.
А жизнь между тем продолжалась. И приносила новые радости и огорчения. После первого сбитого "фоккера" командиры стали относиться ко мне с большим доверием.
Во всяком случае, чувствовалось, что "сюрпризов" от меня не ждали.
Только оказалась такая уверенность преждевременной.
Отправились мы с Сергеем Шахбазяном снова на разведку. По пути встретили облачность. Нам бы повернуть обратно - слепому полету не были обучены. Нет, мы стали искать долины и ущелья, пытались преодолеть горный хребет. Северо-восточное Туапсе нашли лазейку, проскочили в район разведки Краснодар Крымская. Но по мере нашего продвижения на запад облачность все сгущалась, а мы все шли вперед, по крупицам собирая данные о противнике, не подозревая о том, что по собственной воле попадаем в западню.
