Сергей Плеханов - Император Николай II. Жизнь, Любовь, Бессмертие
А уровень производства хлеба в 1913 году (80,1 млн. тонн) был вновь достигнут лишь в 1930 году. Но и тут надо учесть то обстоятельство, что в дореволюционной России учитывался урожай собранный, а советская статистика фиксировала урожай на корню.
Если в 1935 году на душу населения приходилось 5,4 центнера зерна против 6,3 в 1913, что означало уменьшение даже хлебного рациона на 1/5, то можно представить себе, какие ощущения испытывали зрители голодных «парадов физкультурников», помнившие масленичные гуляния царских времен, когда улицы и площади бывали заставлены столами со всяческой снедью…
Собственно говоря, число таких памятливых граждан сильно сократилось стараниями «освободителей». Если в 1917 году население России (в границах 1937 года) составило 141,7 миллиона человек, то по переписи 28 августа 1928 года обнаружилось лишь 131,6.
Что касается цвета нации, проживавшего в городах, то его выпалывание приобрело еще более впечатляющее масштабы. Если в 1917 году городское население России составляло 21,7 %, то в 1920 – 14,7 %, Дореволюционный уровень был восстановлен лишь в в 1932 году.
Помимо массового геноцида русского народа, осуществлявшегося силами интернациональных формирований ВЧК, помимо организованного голода, действовали, по-видимому, и чисто психологические факторы: не видя просвета в будущем, люди опасались рожать детей, и только умирать в таком настоящем оказывалось самым безопасным делом. По данным «Известий», смертность и рождаемость в Петрограде были таковы:
По вине большевиков, изъявших в ходе так называемой продразверстки даже семенной хлеб, в 1921 году в Поволжье умерло более трех миллионов русских крестьян. Невозможно сопоставлять действия красных властей и царской администрации, которая неоднократно сталкивалась с проблемами, порожденными засухой и недородом. Последнее из таких стихийных бедствий, постигших страну в 1911 году (то же Поволжье и Приуралье), показало эффективность «прогнившего режима».
Существовавшее в ту пору Управление сельско-продовольственной части (в составе Министерства внутренних дел) представляло собой мощный и гибкий аппарат. Действовавшие по его указаниям представители в местностях, пораженных недородом, закупали огромное количество зерна и семян в благополучных губерниях, приобретали сено и жмыхи. Все это по особому экстренному расписанию доставлялось по железной дороге и водным путям. От Омска на Тюмень, от Челябинска на Троицк срочно прокладывались необходимые железнодорожные ветки. Шла усиленная закупка лошадей для транспортировки продовольствия. В пострадавших губерниях все местные власти были мобилизованы для раздачи населению продовольственных пайков, продажи семян по заготовительным ценам, устройством общественных работ (сооружение мостов, строительство дорог, выкапывание прудов и т. п.), благодаря которым население могло заработать на улучшение расстроенного неурожаем хозяйства.
Вся работа Управления находилась под личным контролем императора, которой требовал регулярно представлять подробнейшие доклады о положении дел в пострадавших губерниях.
Результат: ни заболевших, ни истощенных, ни, тем более, умерших.
Русские рабочие
Но именно действия царской администрации были излюбленной мишенью для выпадов «народолюбцев». Один из таких обличителей всего и вся, выпестованных в демократических гостиных, горько сетовал всего через несколько лет после крушения «антинародного режима»: «Я, как и все, приходил раньше в ярость при виде чиновничьей деятельности, но, когда увидел я близко деятельность новых чиновников от революции (Февральской – С. П.), затопивших страну потопом безграмотных бумаг, поднявших цену на хлеб прямо до сказочных размеров, сломавших все и вся, те, старые чиновники стали мне казаться буквально светлым сонмом каких-то мудрецов».
А ведь проницательных людей хватало во все предреволюционные десятилетия. Тот же Дмитрий Иванович Менделеев еще в 1906 году предвидел все, что заставило многих «прогрессивных» интеллигентов чесать затылки, когда было поздно что-либо изменить. Академик писал: «… немало у нас лиц, которые полагают, что число «служащих» у нас очень велико, тогда как оно, в сущности, очень мало, и если бы, чего не дай Бог, в каком-нибудь виде осуществились где-нибудь утопии социалистов и коммунистов, то число одних тех, которые будут распределять работы, сгонять на них и наблюдать за ними, равно как и за общими порядками, стало бы наверное во много, много раз превосходить число современных «служащих». Когда я был в последнее время (ноябрь 1905 г.) в Лондоне, куда ездил вместе с дочерью, в первый раз бывшею за границей, то она была с первого же дня поражена количеством полицейских, везде в Лондоне имеющихся, даже в каждой комнате Британского музея. А когда я сказал об этом одному из моих лондонских друзей, то он мне сообщил, что недавно в одной газете был сделан подсчет числа полицейских чинов, приходящихся в Лондоне и Петербурге на 1 миллион жителей, и в Лондоне оказалось в десяток раз более, чем в Петербурге».
Царские дети на яхте «Штандарт» (1907 г.)
В этих словах великого химика содержится, кстати, и ответ тем нынешним малосведущим обличителям, которые выводят советскую и постсоветскую всеобщую бюрократизацию из порядков, которые существовали в Российской империи. Впрочем, тому, кто привык во всем и всегда отдавать предпочтение иностранным образцам, никакие авторитеты не указ – он все равно будет верить, что лучше, чем там, ничего не придумаешь.
Как тут не вспомнишь эпизод из истории Государственной Думы. Раз во время ее заседания известный адвокат Плевако заявил: «Довольно русскому народу ходить в детской рубашке, пора ему надеть тогу гражданина!» На это один из лидеров консерваторов Н. Е. Марков заметил: «Тога гражданина прекрасна с виду, но по русскому климату не простудиться бы в столь легком одеянии. Не римская простыня нужна русскому народу, а теплый романовский полушубок».
Но даже «реакционер» Марков не мог предвидеть, что тога, изготовленная милюковыми и керенскими, окажется погребальным саваном для миллионов и миллионов…
Стоит остановиться на таком вопросе, как народное образование. Ни в одной другой из областей своей деятельности большевики не выставили себе столь высоких очков и ни в чем так не обличали самодержавие, как в стремлении затоптать ростки просвещения. Цифры же и здесь говорят об обратном.
Согласно утвержденному Государственной Думой плану, к 1922 году в стране должно было быть поэтапно введено всеобщее начальное обучение. Поколение, достигшее школьного возраста в 1914 году, дало (на 1000 человек) в городах – 918 грамотных, а в деревне – 710.
