Константин Герасименко - Махно
Председателем военно-революционного совета был известный анархист Волин, а членами — представители различных социалистических и анархических партий, сбежавшихся сюда чуть ли не со всей России, большинство коих производило впечатление определенных авантюристов.
Из всех многочисленных отделов военно-революционного совета идеально были поставлены разведывательный, большая часть секретных агентов в котором были женщины, и агитационный, для целей которого были использованы почти все сельские учителя.
Постоянный состав совета доходил до 299 человек, но состав его находился в беспрерывном движении и трудно поддавался учету. Во всяком случае, общий состав его можно определить не менее чем в 2000 человек, считая и многочисленных подвижных агентов.
Политическое кредо военно-революционного совета, разделяемое молчаливым согласием Махно, сводилось к следующему: коммунистическая партия и все московское правительство считались контрреволюционерами, захватившими власть обманом и ведущими социальную революцию по ложному пути к гибели.
Идеалом махновцев, подлежащим немедленному проведению в жизнь, являлись Советы, но построенные без признаков какой бы то ни было власти (очевидно, политической), ведающие чисто экономическими вопросами. Союз таких экономических Советов является верховным органом в жизни интернационального человечества. Продолжение революции в России и возможная революция на Западе Европы признавались только под знаком синдикализма, а не социализма.
На митингах Волин и другие анархисты всегда подчеркивали, что они непосредственно связаны с анархистскими группами Запада.
Слишком длительное участие в жизни махновской армии активных анархистов и тяготение к ним Махно привели к тому, что анархисты влияли на все дела армии. Влияние же бывших в военно-революционном совете социалистов было ничтожно.
Но вряд ли махновская вольница могла впитать в себя анархические идеи. Волин не раз сознавался, правда, негодуя, что проводимая им идеология дальше членов совета, и то только некоторых, слабо воспринимается.
«Братва» шла за Махно не потому, что уверовала в идеалы Волина, а в силу того, что ей была по вкусу полная приключений, буйная и пьяная жизнь.
Волин был, несомненно, самой яркой фигурой среди махновских политических «деятелей».
Отвлеченный теоретик, он направлял свою энергию на полемику с Троцким, и все номера махновских газет пестрели несколькими статьями, подписанными Волиным, неизменно заканчивающимися признанием Троцкого вне закона. Несомненно, в этом сказывалась больная натура Волина.
Лет пятидесяти, преждевременно состарившийся и поседевший, среднего роста, с беспокойным взглядом, направленным куда-то вдаль, Волин производил своей растрепанной фигурой, мало знакомой с водой, щеткой и гребнем, впечатление человека, только что выскочившего из дома умалишенных.
Преображался Волин лишь в минуты, когда произносил свои блестящие речи, довольно удачно лавируя среди зловещей махновской действительности, так как крестьяне, совершенно не понимая и мало интересуясь идеями, проповедуемыми Волиным, довольствовались своей упрощенной идеологией, смысл которой сводился только к возможности избавиться от властей, осмелившихся требовать от них выполнения государственных повинностей, а также к грабежу городов, называемому ими «возвратом всего того, что городские пауки повытянули у них за прежние годы».
Попытки военно-революционного совета дать работу своему культурно-просветительному отделу после первых же шагов повели к тому, что отдел раз и навсегда отказался от мысли посылать своих членов к крестьянам для прямой работы, совершенно правильно полагая, что в крестьянской среде подобная работа обречена на полный провал.
Вообще, на крестьянский быт анархисты имели очень мало влияния, и крестьяне, как и раньше, несмотря на махновские мобилизации, участие в боях и грабеже и анархистскую агитацию, как только возвращались к себе в село, сразу же обращались в ярых собственников-кулаков и начинали ходить в церковь.
Да и сам Махно, как это ни покажется странным, по-видимому, в угоду крестьянам, не раз во время богослужения заходил в церковь, ничуть не считаясь с авторитетными осуждениями таких поступков Волиным.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
После захвата Крыма и окончания борьбы с Врангелем Советская власть, несомненно, поставила себе задачей полную ликвидацию Махно, переговоры с которым о его подчинении Советам ни к чему не привели, несмотря на его указания большевистским делегатам, что он, как подлинный революционер, держался нейтрально во время борьбы коммунистов с Врангелем.
Такие объяснения, не удовлетворяя руководителей Советской власти, по существу, затягивали активное выступление Махно и отсрочивали начало военных действий против него коммунистов, что по условиям крайне суровой зимы 1920/21 года являлось для обеих сторон необходимым, но в руки советского командования попали точные данные о местонахождении самого Махно и его отрядов.
С наступлением весны 1921 года Махно не замедлил перейти к своим излюбленным коротким налетам. Перед Советской властью вставал грозный вопрос о срыве всего продналога на Украине. Медлить дальше с ликвидацией Махно было невозможно, и Фрунзе получил приказ ликвидировать Махно. С этого времени над Махно нависла грозная и ничем уже не предотвратимая гибель.
Фрунзе дальновидно и планомерно хотел затянуть на шее Махно веревку, стараясь постепенно оттеснить его в сторону Донецкого бассейна, но Махно, разгадав его намерение, бросил свой родной район и быстро перенесся к Антонову в Воронежскую губернию, затем в Орловскую, но здесь он успеха уже не имел, и ему пришлось быстро переброситься через Харьковскую губернию в Херсонскую. К концу лета 1921 года постепенными маневрами своей многочисленной кавалерии Фрунзе прижал Махно к Днестру, к румынской границе.
Лично Махно удалось, хотя и легко раненным, перейти границу и скрыться у румын, но зато в Бутырки в Москве попал почти в полном составе военно-революционный совет его армии во главе с самим Волиным, который даже из тюрьмы продолжал кричать о контрреволюционности коммунистической партии.
У румын Махно нашел часть своих военных помощников, перебравшихся туда ранее. Ловкий Козельский, не жалея колоссальных средств, заблаговременно вывезенных в Бессарабию, сумел безопасно и удобно устроить своего Батьку, обойдя все неприятности, которым подвергаются интернированные румынами русские. Рана Махно давно залечена, но тяжелые переживания не сломили беспокойной, жаждущей вечных приключений натуры Махно, и румыны имели в своих руках довольно неприятное для Советов орудие.
