Всеволод Иванов - Московские тетради (Дневники 1942-1943)
1 февраля. Понедельник
Сегодня — удивительное сообщение о полной ликвидации немецкой группировки под Сталинградом. Взяли фельдмаршала и 15 генералов. Конечно, для нас это замечательно.
[…] В «Известиях» разговаривал с одним журналистом. Тот сказал, что предполагают «Пугачев», роман В.Шишкова, будет удостоен Сталинской премии. Я ответил на это экспромтом: «Старик писал не мудрствуя лукаво: налево чушь и чепуха направо».
2 февраля. Вторник
Газеты. Черчилль был в Турции. Приняли хорошо. Турецкая газета ругает немцев. В начале прошлого года я и Комка предполагали, что немцы бросятся на Турцию в апреле 42 года. Но они сначала бросились на нас, думая пробиться к Турции через Баку. К счастью — не вышло. А теперь-то уж, конечно, к Индии им не пробиться. Возникают радостные мысли — неужели этот год будет последним?
Просмотрел книгу пословиц В.Даля. Пословиц на слова — «мечта», «воображение», «будущее» — нет, как будто этот народ никогда не мечтал, не воображал, не думал о будущем. […]
Днем получил рейсовую, последний раз. Как-то буду жить в марте? Говорят: а) немцы вчера передавали по радио, что русские атакуют Ржев. Наверное, правда; б) «Известия» — наши наступают на Брянском, туда уже уехал лучший очеркист «Известий» Е.Кригер; в) немцы устроили танковую дорогу у Ростова, чтобы пропустить туда свои отступающие армии. […]
3 февраля. Среда
Написал статью — «Битва при Волге». Газеты: плененные немецкие генералы и фельдмаршал Паулюс. Очереди за газетами: лица сияют, показывают друг другу газеты. Ну и дела-то, действительно, не шуточные.
В магазине для командированных — очередь за колбасой и салом. На две недели дают 195 гр. сала и 600 гр. колбасы. Вдоль очереди ходит мужчина босяцкого типа и предлагает менять — кошелку и чайную ложку. Второй подобного же рода — меняет пачку папирос. Просят нож. И тут же режут сало и хлеб, едят. […] Грязь. Гам. Милиционер гонит жуликов.
По улице идут командиры с блестящими погонами.
Все совершенно поразительно, и все не так, как предполагаешь.
4 февраля. Четверг
[…] Вечером приходил профессор Бочкарев, слепой, старый, с узкими плечами, в черном костюме и грязной рубашке. У него длинный, грязный нос, обветшалая серая бороденка, говорит он, не слушая вас. Я, например, пытался вставить что-то от себя в беседу, он делал паузу, а затем продолжал свое. К концу разговора я понял, отчего это. Три дня тому назад он получил известие о смерти сына, сержанта, 35 лет, убитого на фронте. Старик, конечно, весь в этой смерти, она свила в нем свое гнездо прочно. И, рассказывая о себе, он как бы перекликается с сыном. Я должен написать о нем в «Учительскую газету». Он выразил желание прийти ко мне. По глупости своей, я полагал, что он читал меня. Но, конечно, он не читал, да и вообще, кроме газет и научных книг ему ничего не читают. Во всяком случае, он ни слова не сказал о беллетристике. Правда, он ничего не говорил об искусстве. Это — узкий специалист, и притом специалист — популяризатор. И вместе с тем, в нем есть что-то, я бы сказал, тупо-благородное, вроде того как бывают тупо-благородны и красивы глупые борзые собаки.
Я помогал в передней надеть ему шубу — с меховой подкладкой. Он сказал:
— Между прочим, эта шуба принадлежала Петру Кропоткину. Он мой дед. Я получил ее по наследству, — и быстро проговорил: — Не трудитесь, Всеволод Вячеславович, не трудитесь.
Я сказал:
— Помилуйте. Я помогаю не только вам, но еще и держу шубу Кропоткина. Двойное удовольствие.
Уходя, он добавил, что прадеды его Н.Карамзин и партизан Дохтуров. У них в семействе хранится бокал с надписью о 1812 годе. И шел он, как все слепые, зигзагами.
5 февраля. Пятница
В час ночи звонил Николай Владимирович — опять забрали, окружив, много немцев под Воронежем. Порадовался и лег спать. […]
Очень быстро утомляюсь. Проработаю час-два — и голова пуста, шумит, как самовар.
Последняя статья Ф.М. Достоевского в «Дневнике писателя», помеченная днем его рождения. Убеждает читателя в важности и необходимости для нас Средней Азии.
6 февраля. Суббота
Сидели Бажаны, Федин. Шел разговор о том, что будем делать с Европой и что останется от Украины. Бажан высказал правильную мысль, что Украина деревенская уцелеет. Словом, делили места и говорили о том, что европейцы нас дальше пределов нашей Родины не пустят. Удержаться трудно, но настроение действительно удивительное. «Медовый месяц», как говорится. Бажаны уже говорили, как они будут жить в Киеве. Перед уходом их — в передней — раздался звонок: Николай Влад. Слушал «В последний час» — наши взяли Батайск, Ейск, Барвинково и еще что-то. Сообщение поразительное. Батайском перерезана линия железной дороги между Харьковом и Ростовом, и в сущности отрезается Донбасс. В расположении немцев только одна железнодорожная линия, а нам открыт путь на Днепропетровск! Чудеса. «В зобу дыханье сперло». Только бы хватило силы и напряжения.
7 февраля. Воскресенье
До марксизма не существовало системы антинравственных деяний в области, нас окружающей. Эту систему антинравственности, зла, преступлений марксизм и показал. Отсюда его успех. Но поскольку мы признаем по отношению к себе, что мы не являемся звеном этой антинравственной системы, а, наоборот, представляем собою цепь нравственную — хотя и тяжелую, постольку марксизм и его критика к нам неприменимы. Поэтому и отношение наше к теперешнему нашему врагу — немцам — только нравственное, а не марксистское, ибо, если мы немцев будем критиковать марксистской терминологией, а себя будем воспринимать, как явление нравственной силы, то это не сочетаемо. Не знаю, понятно ли то, что я хочу сказать? […]
8 февраля. Понедельник
Написал статью для «Учительской газеты» о профессоре Бочкареве.
[…] Звонит Войтинская. Просит статью: «В чем сила советского народа?» Я говорю:
— Русский народ задним умом крепок.
Она не понимает и говорит:
— Нет, нам нужно о советском народе. Оказывается, товарищи обижаются, что мы пишем — русский, да русский.
— Им полезно, чтоб они обижались. Есть по кому равняться.
Здесь она стала говорить о том, что идут бои на улицах Ростова. Похоже. В сегодняшней сводке есть намек, что за Азовом наши перешли Дон и, значит, зашли в тыл Ростова. Взятие Краматорской, с другой стороны, указывает, что наши врезались в Донбасс. Когда немцы нас бьют, они кричат, что бьют русских, потому что бить советских не так лестно. Когда немцев бьют наши, они кричат, что их бьют советские, так как это и страшно, и необычайно.
Мы, кажется, поступаем вроде них. Когда нас бьют, мы кричим, что гибнет Россия и что мы, русские, не дадим ей погибнуть. Когда мы бьем, то кричим, что побеждают Советы и, хотя мы не проповедуем советской власти во всем мире, но все же… от этих намеков у наших союзников мороз идет по коже и морды цепенеют, так что их приходится уговаривать, что мы-де, не желаем никому советской власти, кроме самих себя. (Читай фельетон «Шулера и шуты» в сегодняшнем номере «Правды»).
