Владимир Дайнес - Жуков
После завершения маневров местом постоянного расквартирования 7-й Самарской кавалерийской дивизии стал город Минск. В конце ноября закончилось размещение личного состава в казармах (до этого полк был расквартирован по частным домам) и возобновились регулярные плановые занятия. Тон в учебе, как всегда, задавал Жуков, который в декабре из врио командира полка стал его полноправным командиром. Предъявляя самые высокие требования ко всем бойцам и командирам, он постоянно подчеркивал значимость обучения и воспитания младшего комсостава. Об этом можно судить из развернутого приказа по полку от 18 марта 1924 года,[47] в котором вызывает интерес требование «ни в коем случае не допускать панибратства, пристрастия и заискивания дешевого авторитета, что является главным злом у слабо подготовленного комсостава и несознательно относящихся к своим высоким обязанностям командиров Красной Армии». Пожалуй, в этих словах выражено важнейшее кредо Жукова и как военачальника, и как человека.
Ему присущ жесткий спрос за нарушения воинской дисциплины. В одном из приказов говорится: «Из представленного мне следователем полка материала дознания видно, что красноармейцы 1-го эскадрона Жмурин и Самулевич производят ряд самовольных отлучек из казарм, ряд злостных неисполнений законно отданных приказаний, а посему на основании имеющегося на них следственного материала красноармейцев 1-го эскадрона Жмурина и Самулевича предаю суду Военного Трибунала кавчастей Запфронта за ряд самовольных отлучек и за злостные неисполнения законно отданных распоряжений».[48]
Иногда требовательность Жукова перерастала в необоснованную строгость, что вызывало недовольство у некоторых его подчиненных. В вышестоящие штабы шли жалобы, и с ними приходилось разбираться. Но попытки воздействовать на Жукова не приносили ощутимых результатов. Пройдут годы, и он признает: «Оглядываясь назад, думаю, что иногда я действительно был излишне требователен и не всегда был сдержан и терпим к поступкам подчиненных. Меня выводила из равновесия та или иная недобросовестность в работе, в поведении военнослужащего. Некоторые этого не понимали, а я, в свою очередь, видимо, недостаточно был снисходителен к человеческим слабостям. Конечно, сейчас эти ошибки стали виднее, жизненный опыт многому учит. Однако и теперь считаю, что никому не дано права наслаждаться жизнью за счет труда другого…»[49]
И все-таки надо признать, что не отрицает и сам Жуков, становление вверенного ему полка проходило трудно и не всегда удавалось добиться желаемого. В отчете, представленном в штаб дивизии 17 апреля 1924 года, наглядно нарисована картина того, как проходило обучение личного состава в зимнем периоде.[50] На качество подготовки негативное влияние оказывал некомплект личного состава, основными причинами которого были «убытие красноармейцев в отпуска по болезни согласно постановлениям врачебных комиссий… дезертирство красноармейцев Волынской губернии в начале зимнего периода обучения и убытия по разным причинам». Занятия велись нерегулярно. Отмечается чрезмерная занятость комсостава «повседневной, ежечасной работой в эскадронах… в связи с неблагоприятным расквартированием полка и расположением конюшен в начале зимнего периода», тяжелые погодные условия — глубокие снега.
Недостатки в боевой подготовке, о которых говорится в отчете Жукова, были характерны не только для 7-й Самарской кавалерийской дивизии, но и для Красной Армии в целом. В отчете Народного комиссариата по военным и морским делам за 1923–1924 годы отмечалось: «Большой некомплект младшего и среднего комсостава, неудовлетворительная общая его подготовка, текучесть не позволяли должным образом развернуть и поставить занятия. Ввиду отсутствия кадра военнослужащих новобранцы привлекались к несению нарядов, что отражалось на их подготовке. Полностью были укомплектованы только спецкоманды и школы младшего комсостава из-за некомплекта в частях, особенно в пехоте. Разновременное прибытие пополнений повлекло за собой образование в частях разнородных по подготовке групп. Большой процент неграмотных и малограмотных отрывал красноармейцев от боевой подготовки для проведения общеобразовательной подготовки. На усвоение войсками программ обучения сказались также недостатки в оборудовании лагерей, учебных полей, полигонов, приборов и пособий».[51]
И все же даже в таких условиях Г.К.Жуков, надо отдать ему должное, сумел наладить планомерную учебу и укрепить дисциплину. В итоге по результатам смотра частей 2-й бригады, проведенного 24 июля 1924 года командованием дивизии, командиру бригады Селицкому, командиру 39-го кавалерийского полка Жукову и военкому этого полка Янину были объявлены благодарности.
В Минске получили развитие непростые романы Георгия Константиновича с Александрой Зуйковой и Марией Волоховой. Пытаться разобраться в них — дело неблагодарное, да и не совсем благородное. Поэтому сошлемся на людей, связанных с Жуковым родственными отношениями. «Мама стала за отцом всюду ездить, — вспоминала старшая дочь Александры Диевны Эра. — Часами тряслась в разваленных бричках, тачанках, жила в нетопленых избах. Перешивала себе гимнастерки на юбки, красноармейские бязевые сорочки — на белье, плела из веревок „босоножки“… Из-за этих кочевок она и потеряла первого своего ребенка, как говорили — мальчика. Больше ей рожать не советовали — хрупкое здоровье». Младшая дочь Зуйковой Элла утверждает, что в первый раз ее мать с Жуковым «расписались в 22-м году. Но, видимо, за годы бесконечных переездов документы потерялись, и вторично отец с мамой зарегистрировались уже в 53-м году в московском загсе».
Внук Жукова Георгий — сын дочери Волоховой Маргариты — со слов дедушки и бабушки относит возобновление знакомства Георгия Константиновича и Марии Николаевны как раз к 1922 году: «Тогда в Полтаве умерли родители Марии, и она переехала в Минск к старшей сестре Полине, которая к тому времени уже стала женой Антона Митрофановича Янина. Дома Жукова и Янина стояли рядом, и два друга, командир и комиссар полка, были практически неразлучны. А в 26-м году у Полины и Антона Митрофановича рождается сын Владимир. И Георгий Константинович с Марией становятся крестными. Дедушка был в восторге от малыша и все время говорил о том, что самая большая его мечта — иметь сына… Дедушка всегда утверждал, что Александра Диевна не в состоянии иметь детей. Это… тоже послужило причиной его к ней охлаждения… Дедушка-холостяк практически жил у Яниных, состоял в гражданском браке с Марией и неоднократно просил ее выйти за него замуж. Но Мария Николаевна была активная комсомолка и регистрировать брак считала пережитком прошлого. Да и по закону до 44-го года регистрация браков в загсах не требовалась».
