Ольга Белан - Моя бульварная жизнь
— А «Успех»?
— Будешь «успевать» и тут, и там, — скаламбурила я, — я ведь тоже остаюсь, никто с меня обязанности главного редактора не снимет. Ленк, ну ты подумай, мы будем делать газету для души — про любовь, про ля-ля, это же тебе не про гробы писать и не про бандита из женевской тюрьмы!
Павленкова задумалась. Но я была все-таки главным редактором, и хотя все мои приказы больше походили на просьбы, отказать мне никто не смел. Поскольку новую газету предстояло делать нам вдвоем, а лишних кабинетов не было, она перетащила свой комп ко мне, села за соседний стол. И мы начали работать. Было решено: для лучшей раскрутки «Декамерона» хоть как-то привязаться к миллионной славе «Вич-инфо». Близился как раз 10-летний юбилей «В-И», поэтому первые несколько страниц — из пиетета перед старшим товарищем, а скорее из-за нищеты, мы отдавали старым публикациям «Вича». В шапке разверстали лозунг: «Из материалов, не вошедших в основной номер „Вич-инфо“». Дальше по нашей задумке следовало большое интервью — или просто очерк — о какой-то громкой истории любви. Ну а дальше обычный набор — письма, советы, тесты, кроссворд, гороскоп…
Писать эти самые очерки и интервью, а по-газетному говоря — «гвозди», желающих особых не наблюдалось. Небольшой коллектив едва успевал лепить еженедельный «Успех», к тому же двое — я и Павленкова — уже практически не участвовали в этом. Пришлось мне снова вспомнить свою основную древнейшую профессию. Тем более у меня теперь был навороченный диктофон, подаренный Жилиным и Костылиным.
Первую историю, между прочим, мне в свое время рассказала моя бывшая свекровь. С ней у меня близкие и добрые отношения, я до сих пор считаю ее своей второй мамой. Это мужья бывают бывшие. Так вот, у свекрови была подруга, которая якобы встречалась с Маяковским и даже была в него влюблена. Разыскать ее, как выяснилось, ничего не стоило — она жила со свекровью в одном доме.
Старушка оказалась что надо. Маленькая, щупленькая, сухонькая с очень живой, прекрасной памятью. К тому же она отлично сохранила старые фотографии. История ее жизни меня потрясла. Там было все — и любовь, и страсть, и Маяковский, который носил ее на руках, и расстрел любимого мужа — «врага народа», и предательство единственной дочери. Чего лучше для первого номера?
И пошло-поехало. Днем мы с Павленковой готовили материалы, в выходные я встречалась с людьми, ночами писала свои «гвозди». И никто не мог меня заменить, потому что на первых порах гонораров у нас не было. И только я одна, главный редактор, готова была писать совершенно бесплатно и работать просто за идею.
Это не хвастовство. Это мой идиотизм. Вместо того чтобы как-то запатентовать проект, сделать газету своей собственностью, я упивалась самим процессом работы. Представляю, как умирал со смеху Костылин, глядя, как мы с Павленковой упахиваемся практически бесплатно, выпуская номер за номером, и каждый следующий выпуск был лучше предыдущего, тираж рос как на дрожжах, и уже пятый номер выходил полумиллионным тиражом.
Зато не упустил своего Хозяин. Он сразу уловил момент, когда надо снова подставлять большой кошелек. Он убедил Костылина, что выпуск «Успеха» надо прекращать, а «Декамерону» перебираться под крыло издательского дома. Ну как же! У них там налаженное распространение, опытный отдел подписки, маркетинг и логистика, хорошие новые компьютеры и возможности дизайна. И уж, конечно же, он пообещал Костылину за это хороший куш: быстренько была отправлена в Америку директор рекламного агентства, а на ее место назначен молодой и перспективный Юрочка Костылин.
«Декамерон» каким-то мистическим образом повлиял на мою личную жизнь. К моим домашним — маме, сыну и собаке прибавился еще и муж.
Андрей Максимов
Когда я работала в «Собеседнике», мы с Максимовым на планерках сидели друг против друга. Поэтому даже сейчас я с закрытыми глазами могу описать его выдающуюся внешность, чем-то напоминающую Карла Маркса, только симпатичнее и моложе.
Подружились мы после одного случая. Я написала статью, довольно скандальную по тем временам. Попыталась разобраться в одном судебном деле, которое напрямую касалось известного журналиста «Комсомолки» Валерия Аграновского. Когда-то — довольно давно — его осудили по скандальной статье, исключили из партии и союза журналистов. По сути его наказали за излишне смелые выступления — журналист замахнулся критиковать комсомол в самой что ни есть комсомольской газете! А когда критика зашла слишком далеко, против журналиста состряпали уголовное дело — некрасивое и гадкое. Позже дело это развалилось, его закрыли, но ни в партии, и ни в союзе журналистов известного публициста не восстановили. Он тяжело болел, писал книжки и, в общем-то, ничего не требовал. Это была моя инициатива — описать всю эту историю — по сути, историю предательства. Аграновский выдающийся журналист, один их тех, кто своими смелыми очерками сделал славу и тираж газете «Комсомольская правда» в далекие 70-е. Он был настолько знаменит, что его статьи обсуждались на занятиях факультетов журналистики, а я так и вовсе писала диплом по его творчеству. Собственно, это и стало причиной нашего знакомства когда-то…
Валерий Абрамович мой пыл пытался остудить: «Я ценю вашу заботу обо мне, но эту историю никто никогда не опубликует — в нашей стране не любят ни каяться, ни признавать своих ошибок».
«Ну, да, — шумела я в ответ, — как это не опубликуют? У нас — демократия, свобода слова! „Собеседник“ — передовая газета и у нее молодой прогрессивный главный редактор!» Я считала, что это веские доводы.
Валерий Абрамович смотрел на меня с сочувствием, как на слегка умалишенную.
В общем, я проделала гигантскую работу: обзвонила многих участников того самого партийного собрания, на котором все единогласно проголосовали за исключение из партии их знаменитого коллеги, невиновность которого была очевидна. Нет, вру. Один человек — Геннадий Жаворонков — был против. Через три месяца, кстати, его тоже выгнали из «КП». А «старики» редакции — знаменитые Ярослав Голованов, Ольга Кучкина, Василий Песков и другие просто не пошли на это позорное сборище.
Гордая, я принесла свою статью главному редактору «Собеседника». Через день он мне сказал, что статья плохая, «не прописанная», бездоказательная, и ставить ее нельзя. Была, конечно, в моем опусе одна закавыка: секретарь парторганизации, который устроил тогда суд Линча над Аграновским, теперь являлся главным редактором «Комсомолки», считал себя демократом и создавал новую свободную журналистику. Но ссылку на него я готова была убрать.
