Андрей Богданов - Княгиня Ольга. Святая воительница
Итак, уже не Игорь, а именно Олег в 882/883 г. собрал "варягов, чудь, словен, мерю и всех кривичей (изборских, полоцких и смоленских. — А.Б.) и пришёл к Смоленску с кривичами, и принял град Смоленск, и посадил в нём своих мужей. Оттуда пошёл вниз (по Днепру. — А.Б.) и, придя, взял Любеч (город радимичей, который последующим князьям тоже пришлось брать. — А.Б.) и посадил мужей своих". У Киева Олег обманул и убил Аскольда и Дира так, как описано в Начальной летописи, с той разницей, что "княжича" Игоря несли на руках, ибо он описан малым ребёнком. "И сел Олег княжить в Киеве", — сказано в "Повести" буквально по предшествующему тексту ("И сел Игорь княжить в Киеве"), с добавлением: "И сказал Олег: "Это будет мать городам русским". И были у него словене, и варяги, и прочие, прозвались русью". Уже не Игорь, но Олег начал "города ставить" и учредил 200-летнюю дань варягам.
Княжение Олега в "Повести" наполнено интересными событиями. В 883/884 г. он завоевал живших западнее Киева древлян и стал брать с них дань по чёрной кунице (надо полагать, с "дыма" в год). В следующем году победил северян (сильный союз племён к востоку от Киева, в районе Чернигова), возложил на них дань лёгкую, зато запретил платить дань хазарам, объявив себя противником хазар. В 885/886 г. Олег послал спросить у радимичей: "Кому дань даёте". Те ответили, что хазарам. (Из чего логично заключить, что никакого Любеча Олег прежде не брал и в главном городе радимичей своих мужей не посадил.) В результате переговоров радимичи согласились давать хазарскую дань Олегу. А с племенами уличей и тиверцев к юго-западу от Киева он безуспешно воевал.
На этом представления составителя "Повести" о том, чем мог бы заняться Олег, иссякли на 17 лет. Он силился, конечно, заполнить эти годы самыми разными рассказами, в частности о Кирилле и Мефодии, создателях славянской азбуки, и даже об апостоле Павле, который приходил учить славян в Иллирик. Этот рассказ помог составителю "Повести" объяснить читателю странность, что Русь получила название от варягов, а язык у неё отчего-то славянский.
"Славянскому языку, — сказано в "Повести", — учитель есть Павел, от которого языка и мы есть русь. Тем же и нам, руси, учитель есть Павел апостол, потому что учил он язык славянский и поставил епископа и наместника после себя Андроника славянскому языку. А славянский язык и русский один: ибо от варягов прозвались русью, а раньше были славяне". Мы и так не сомневались, что племена Руси объединились вокруг славян, потому и говорили их языком, но подтверждение этого летописцем звучит приятно.
Всё-таки заполнять пустующие годы "княжения Олега" было трудно. На 903 г. составитель "Повести" не утерпел: объявил Игоря взрослым и женил его на Ольге. С этого могла начаться реальная история Руси, но не началась — год был выбран произвольно, через 20 лет после завоевания Олегом Киева, когда Игоря ещё носили на руках. В те времена юноши женились не в 21, а в 12–15 лет, так что Ольге ещё "повезло": в летописи её брак мог быть датирован и IX веком!
Итак, в 903 г. "Игорь вырос и ходит по Олеге и слушал его. И привели ему жену из Пскова именем Ольгу". В Начальной летописи этот брак не датирован, зато сказано, что "Ольга была мудра и смыслена". Составитель "Повести" таковым не был и Ольгу хвалить не стал. Зато он расцветил рассказ предшественника о походе Олега на Византию, перенеся его с 922 на 907 г. В состав войска Олега он включил варягов и почти все известные ему племена Руси: словен, чудь, кривичей, мерю, полян, северян, древлян, радимичей, хорватов, дулебов и тиверцев. А число их ладей увеличил со 100 до 2000. Соответственно, число русских воинов выросло с 4000 до 80 тысяч, а размер дани с греков повысился с 9792 кг до 19,5 тонны серебра. А ведь русские, согласно "Повести временных лет", пошли на Царь-град "на конях и кораблях", т. е. их войско было ещё больше! Кроме того, греки якобы выплатили дань "русским городам", во-первых, Киеву, затем Чернигову, Переяславлю, Полоцку, Ростову, Любечу и "прочим": "ибо по тем городам сидели князья, под Олегом бывшие" (о них ничего не сказано, ибо они явно не Рюриковичи). Увы, и эти старания остались напрасными. Греки ни огромной рати варваров, ни своих немыслимых расходов, ни даже прибитого на воротах своей столицы щита Олега так и не заметили.
В подтверждение легенды о победоносном походе Олега летописец вставил в рассказ договор Руси с греками. Якобы Олег отправил в Царьград парламентёров: "послал к ним в град Карла, Фарлофа, Вельмуда, Рулава и Стемида", которые договорились о дани воинам и городам, а также о пребывании в Константинополе русских послов и купцов. Послы "пусть берут хлебное (продуктовое содержание. — А.Б.), сколько хотят; а если придут гости, пусть берут месячину на 6 месяцев: хлеб, вино, и мясо, и рыбу, и овощи. И пусть устраивают им баню, сколько захотят. Когда пойдут на Русь домой, пусть берут у царя вашего на дорогу еду, якоря, канаты, паруса и что им нужно".
Эти обычные в X в. условия приёма в Царьграде послов и купцов варварских архонтов слушатели летописи воспринимали как явное доказательство "победы" Олега над греками. Однако следующие статьи договора запрещали русским, явившимся без товара, претендовать на содержание от греков и буйствовать на территории империи. Прибывшие с Руси по делу (на переговоры или с товаром) должны были остановиться у церкви Святого Мамонта, записать у греческих чиновников свои имена и получить месячное: сначала люди из Киева, затем из Чернигова, Переяславля и других городов. В город они могли входить через одни ворота в сопровождении византийского чиновника, без оружия, группами по 50 человек. Хорошее поведение вознаграждалось: с русских торговцев не брали пошлин.
Договор с Русью заключили император Лев IV Мудрый (886–912) и его брат-соправитель басилевс Александр (879–913). Они целовали крест, Олег же и его мужи присягнули "по русскому закону: клялись оружием своим, и Перуном, богом своим, и Волосом, скотьим богом, и утвердили мир". Если имена русских переговорщиков напоминают выходцев из Северо-Западной Европы, то боги, которыми они клялись, — чисто славянские.
Это первое отмеченное в летописи соглашение о постоянных отношениях с Византией вызывает у историков много сомнений. Его часто пытаются отождествить с договором 911 г., который составитель "Повести временных лет" привёл далее. Но если сокрушительный поход, описанный в летописях, скорее всего, был вполне мирным посольством, не отмеченным греками вследствие его незначительности для империи, то содержание договора не вызывает особых сомнений. Именно так Империя ромеев вела себя с новыми, ещё не втянутыми в её экономическую орбиту варварами. Их надо было всячески привлечь — и лишь затем можно было "закручивать гайки".
