Петр Капица - В море погасли огни
Сойдя на берег, я остановился невдалеке от Аули и попытался перехватить ее взгляд. Она это почувствовала и, видимо приняв меня за навязчивого нахала моряка, недовольно нахмурилась. Но любопытство все же заставило ее взглянуть на меня... И вдруг суровость словно сдуло с лица, морщинки на лбу разгладились и глаза засветились.
- Ой, Пека, ты моряком стал! Тебе очень идет морская форма.
Радуясь встрече, она подхватила меня под руку и потянула из толпы зевак в сторону.
- Ну, рассказывай... что ты? Как ты? Есть ли жена, дети?
Мои ответы были короткими.
- Есть сын, он сейчас с женой в эвакуации. Моряком стал недавно. Ну, а как ты... Туся?
- У нас без катастроф. Окончили школу, вузы, но рано повыскакивали замуж.
- Счастлива?
- На такие вопросы сразу не отвечают. Семейная жизнь - дело сложное. Ты меня проводишь? Я здесь недалеко живу.
Мы прошли с ней несколько улиц Васильевского острова, вспоминая старых знакомых, и остановились на углу Первой линии. Здесь Ауля сказала:
- Сегодня вечером ко мне зайдет Туся. Если захочешь увидеть, приходи к семи. Вот тот дом, четвертый этаж...
Назвав номер квартиры, она ушла, а я постоял еще немного и посмотрел, в какой подъезд Ауля войдет.
Возвращаясь на корабль, я пытался понять: осталась ли хоть частица юношеского чувства? Нет, встреча не взволновала, хотя любопытно было узнать, изменились ли сестры. Когда - то Туся видела во мне и сверстниках - лужанах невежественных провинциалов, которых пыталась учить хорошим манерам. Она ведь была девочкой из большого города! Какой же стала теперь эта гордячка?
Вечером, тщательно выбрившись и подшив свежий подворотничок, я отправился на Первую линию. По пути заглянул в кондитерскую. В магазине все полки были пусты. Продавщица вытащила из - под прилавка выцветшую коробку дорогих конфет.
- Раньше не брали таких дорогих, а тут словно с ума посходили, что не выставь - нарасхват. Для фронтовиков под прилавком держу, - сообщила она по секрету. - Две последние остались.
- Что же вы завтра будете делать?
- Эвакуируюсь, - со вздохом ответила она.
Сестры уже ожидали меня. Они явно готовились к встрече: у обеих аккуратно были уложены волосы. Младшая надела цветастое шелковое платье, а старшая - бархатное. Но темное платье не могло скрыть расплывшейся талии Туси. Напудренная, с подкрашенными губами, она выглядела старше своих лет. Косметика не стерла морщинок у глаз и рта. Туся жеманно протянула руку и спросила:
- Надеюсь, научился целовать дамам ручки?
- К сожалению, еще не освоил, - как бы сокрушаясь, признался я и запросто пожал ей руку.
- Да, да... очень мало изменился, - заключила Туся. - Ауля права. Скажи, а ты в военных делах что-нибудь понимаешь?
- Смотря в каких.
- Скоро немцы будут в Ленинграде?
- Я думаю, что они попадут сюда только пленными.
- Вы, военные, льстите себе. А мы думаем другое. Уже никто не верит в то, что будете воевать на чужой территории. На своей бы удержаться! За каких-нибудь полтора месяца немцы уничтожили нашу авиацию и
танки... Восстановить потери невозможно. В Ленинграде сами рабочие разобрали станки в цехах и эвакуировались куда - то на Урал. А ведь могли выпускать и самолеты и танки.
- Эвакуация заводов в тыл - мудрейшее решение, - возразил я. - Они там будут восстановлены и в спокойной обстановке начнут выпускать продукцию.
- А разумные люди говорят, что наша промышленность разгромлена до прихода немцев. Они идут беспрепятственно, а вы все хвастаетесь.
Таких резких суждений о ходе войны я еще не слышал. Навряд ли Туся самостоятельно пришла к таким умозаключениям. Она и прежде умела подхватывать чужие мысли и выдавать за свои. Значит, в городе существуют люди, которые поддаются панике. Их надо терпеливо убеждать.
- И немцы уже близко, - подхватила Ауля. - Копальщиц противотанковых рвов фрицы забросали листовками: "Ленинградские дамочки, не копайте ямочки. Убегайте, любочки, шейте модны юбочки. Скоро встретимся".
- Ну и что же, дамочки вернулись домой и шьют новые платья для встречи? - уже обозлясь, спросил я.
- Мы не шьем, как видишь, ходим в старых. Но хотим, чтобы мужчины не пятились бесконечно, - так же зло ответила Туся. - Куда вы денетесь теперь на своих кораблях?
- Если плохо будет - пойдем воевать на сушу. Но этот ответ, конечно, не успокоил сестер. Я ушел от них с недобрым чувством.
21 августа. Я видел, как по Невскому, в сопровождении мамаш и бабушек, шли пешком на вокзал мальчишки и девчонки лет семи - восьми. За их спинами, как у солдат, топорщились разноцветные вещевые мешки, на которых крупными буквами были вышиты имена и фамилии владельцев. У некоторых ребят и матерей лица были заплаканными.
У Тучкова моста шла погрузка эвакуирующихся. На длинную деревянную баржу по шатким сходням мужчины таскали чемоданы и большие мягкие тюки.
Невдалеке дымил речной буксир. Это он, сперва по Неве, потом по рекам и каналам Мариинской системы, потащит эту баржу. Против течения она будет ползти по воде медленно. Вот ее - то могут разбомбить "юнкерсы". Цель огромная, и маневрировать трудно.
Вчера на экстренном заседании партийного актива Ленинграда выступил командующий Ленинградским фронтом Ворошилов. Он сообщил, что отчаянно сражавшиеся войска лужской линии обороны обойдены гитлеровцами с юго-востока и юго-запада. Непосредственная опасность нависла над Ленинградом. Немцы сосредоточили на подступах очень много самолетов и танков. Нужно ждать, что на город обрушится лавина огня. Необходимо, не теряя ни одного часа, готовить все мужское население, способное взять в руки оружие, к боям на ближних подступах и... на улицах города.
Значит, опасность очень велика, раз открыто говорится об этом.
Всех подводников инструкторы обучают штыковому бою. Неужели нам придется сойти с кораблей на сушу и драться на улицах?
22 августа. Вчера я в своей газете опубликовал обращение Военного совета фронта, горкома партии и Ленинградского Совета депутатов трудящихся к населению Ленинграда:
"Встанем как один на защиту своего города, своих очагов, своих семей, своей чести и свободы. Выполним наш священный долг советских патриотов и будем неукротимы в борьбе с лютым и ненавистным врагом, будем бдительны и беспощадны в борьбе с трусами, паникерами и дезертирами, установим строжайший революционный порядок..."
Из Ленинграда никакими силами нельзя было выдворить семьи военных. Сопротивлялись и жены и мужья. Никто не верил, что гитлеровцы могут так близко подойти к городу. Теперь поверили, но... кажется, поздно.
Подводники получили несколько вагонов для эвакуации семей. Мне и комиссару "малюток" поручено проследить, чтобы не были забыты жены и дети погибших товарищей. Взяв грузовую машину, мы с рассвета до полудня объехали всех вдов, помогли им собрать по несколько чемоданов, узлов и перевезли на Московский вокзал к эшелону.
