Елена Булгакова - Дневник Елены Булгаковой
— Да… ведь вы же сатирик!.. ведь я помню ваши «Роковые яйца»… да-а…
И качал грустно головой.
Потом и он и Брюхоненко, оба в пиджаках, без пальто, несмотря на сильнейший мороз, выскочили во двор, провожая нас, и приглашали еще приезжать к ним.
29 декабря.Сегодня — впервые у нас Егоров и Рипси, а потом и Федя. Рипси одна из немногих, которая приветствовала наш брак.
За ужином Николай Васильевич с громадным темпераментом стал доказывать, что именно М. А. должен бороться за чистоту театральных принципов и за художественное лицо МХАТа.
— Ведь вы же привыкли голодать, чего вам бояться! — вопил он исступленно.
— Я, конечно, привык голодать, но не особенно люблю это. Так что уж вы сами боритесь.
31 декабря.Сейчас к нам придут Калужские, Леонтьевы, Арендты.
Пришли. Было славно. Женя Калужский и Леонтьев помирали над шуточными неприличными стихами, которые М. А. сочинил к Новому году, то есть стихи были абсолютно приличные, но рифмы требовались другие. Калужские остались ночевать.
1934
Вечером американский журналист Лайонс со своим астрономическим спутником — Жуховицким. Им очень хочется, чтобы М. А. порвал свои деловые отношения с издательством Фишера (которое действительно маринует пьесы М. А.) и передал права на «Турбиных» Лайонсу. М. А. не любит таких разговоров, нервничал.
Жуховицкий за ужином:
— Не то вы делаете, Михаил Афанасьевич, не то! Вам бы надо с бригадой на какой-нибудь завод или на Беломорский канал. Взяли бы с собой таких молодцов, которые все равно писать не могут, зато они ваши чемоданы бы носили…
— Я не то что на Беломорский канал — в Малаховку не поеду, так я устал.
8 января.Ужин у Лайонса — почти роскошный. Жена его говорит на ломаном русском языке. Музыкальна, играла на гитаре и пела, между прочим, песенки из «Турбиных» — по-английски.
Днем я обнаружила в архиве нашем, что договор на «Турбиных» с Фишером закончился, и М. А., при бешеном ликовании Жуховицкого, подписал соглашение на «Турбиных» с Лайонсом.
— Вот поедете за границу, — возбужденно стал говорить Жуховицкий. — Только без Елены Сергеевны!..
— Вот крест! — тут Миша истово перекрестился — почему-то католическим крестом, — что без Елены Сергеевны не поеду! Даже если мне в руки паспорт вложат.
— Но почему?!
— Потому, что привык по заграницам с Еленой Сергеевной ездить. А кроме того, принципиально не хочу быть в положении человека, которому нужно оставлять заложников за себя.
— Вы — несовременный человек, Михаил Афанасьевич.
9 января.М. А. — сцена за сценой — намечает пьесу. В какой театр?
— С моей фамилией никуда не возьмут. Даже если и выйдет хорошо.
14 января.Пропустила несколько дней. За это время — две смерти: Луначарского и Андрея Белого.
— Всю жизнь, прости господи, писал дикую ломаную чепуху… В последнее время решил повернуться лицом к коммунизму, но повернулся крайне неудачно… Говорят, благословили его чрезвычайно печальным некрологом.
В МХАТе начались репетиции «Врагов».
На каком-то спектакле этой пьесы недавно в Малом театре в правительственной ложе была произнесена фраза:
— Хорошо бы эту пьесу поставить в Художественном театре.
В Сатире громадный успех у Шкваркина — «Чужой ребенок». Публика валом идет.
15 января.На квартире осталось только — внутренняя окраска, проводка электрическая, проводка газа, пуск воды. Но сколько это еще протянется?
После квартиры ездила к фининспектору — подавала декларацию. Ездила по делам с Сергеем, так как Екатерина Ивановна все еще больна.
Миша пришел домой безмерно усталый — репетировал и «Мольера» и «Пиквика».
Ливанов на репетиции, как всегда, бузил — «его не удовлетворяет текст роли Муаррона».
— А я хочу услышать этот текст, а не разговоры по поводу его, какие я слышу уже два года.
Станицын еще добавил от себя:
— Коренева в штанах!
Ливанов утих и стал репетировать.
Вечером М. А. дежурил на «Хозяйке гостиницы».
Потом у нас ужинали: Лайонс с женой и Жуховицкий. Этот пытался уговорить М. А. подписать договор на «Мольера», но М. А. отказался — есть с Фишером.
17 января.В Большом — генеральная «Князя Игоря» — художник Федоровский, постановщик Баратов.
Новый занавес — золотой, на нем вышиты цифры — годы революционных событий. Потом открылся занавес — специально для «Князя Игоря» — во время увертюры: бой русского с половцем, оба на конях. Это оставляет неприятное впечатление — музыка стремительна, а картина — статична. Не вяжется. Декорации пышные, масса золота, храмы, пожар на заднем плане.
Торгсиновского типа постановка. Состав слабый: Игорь — Савранский, Кончак — старик Петров.
В партере — много домработниц, видимо, есть манера у людей, которым посылают билеты на генеральные — сами не можем идти, пусть пойдет домработница… М. А. уверял меня, что под креслом у одной женщины был бидон…
Актеров, критиков, писателей очень мало было.
18 января.Вечером у нас Калужские. Оля: — До чего мне жаль Афиногенова! Какое у него может быть творческое настроение, после того как сняли «Ложь»!..
М. А. рассказывал, что в Театре местком вывесил объявление:
«Товарищи, которые хотят ликвидировать свою неграмотность или повысить таковую, пусть обращаются к Т. Петровой».
Второй рассказ:
Н. В. Егоров, по своей невытравимой скупости, нашел, что за собак, которые лают в «Мертвых душах», платят слишком дорого, — и нанял каких-то собак за дешевую цену, — и дешевые собаки не издали на спектакле ни одного звука.
Оля говорила за ужином:
— Владимир Иванович так страдает от атмосферы в Театре, от мысли, что МХАТ стал теперь самым старым и косным Театром.
20 января.В театре Немировича — генеральная «Леди Макбет» — или, вернее, «Катерины Измайловой», как она теперь называется. Музыка Шостаковича — очень талантлива, своеобразна, неожиданна: мазурка — у старика-свекра, полька — у священника, вальс — у полицейских, чудесные «антракты».
Василенко в антракте говорил:
— Шостакович зарезал себя слишком шумной музыкой.
Декорации Дмитриева хороши.
Немирович волновался:
— … не за спектакль, а самим спектаклем…
