Уильям Манчестер - Стальная империя Круппов. История легендарной оружейной династии
У него были для этого некоторые основания. Два месяца спустя после объявления о том, что он занял место в стальном бизнесе, он подписал контракт с двумя братьями из Висбадена – Вильгельмом и Георгом фон Кехель. Кехели были прусскими армейскими офицерами. Уйдя в отставку и надеясь найти прибавку к пенсии, они случайно наткнулись на информацию о вагранках Шеффилда. В Эссене они обратились с предложением к Круппу. Если он возьмет их в партнеры и вложит капиталы, они обеспечат технологию производства литой стали. Были подготовлены, подписаны и засвидетельствованы соответствующие бумаги, а затем любопытный эпизод с пожилыми братьями исчезает в тумане споров. Согласно одной версии, Кехели были дешевыми авантюристами, которые обманывали невинного юношу. Согласно другой, они создали настоящие тигли, сконструировали подающие устройства, но потерпели провал из-за невежества и горячности Фридриха. Каждая из этих версий возможна, но ни одна не является полностью удовлетворительной, потому что игнорирует варварскую атмосферу того года. Наполеоновская Европа приближалась к своей агонии. Эссен был на грани новой боевой готовности, и весьма сомнительно, что какое-либо новое предприятие смогло бы процветать в обстановке волнений, движения и шума 1812 года.
Для Круппа это было продолжавшимся двенадцать месяцев кошмаром. Первые сотрясения застали его в тот момент, когда он передвигал фабрику. Его новые партнеры не без оснований указали, что каморка для этих целей не годится. Даже если бы удалось изготовить много стали, он ничего бы не мог с ней делать – формирование крупных слитков требовало гораздо большего, чем мускулы человека, поэтому он построил металлургический завод на семейном участке земли у небольшого эссенского ручья и подсоединил его водяное колесо к молоту с силой удара в 450 фунтов. Тем временем оптовая торговля чахла. Его необразованная жена не могла быть ему помощницей, да к тому же была во второй раз беременна; 26 апреля она родила их первого сына, который в присутствии Кехелей в качестве крестных отцов был окрещен Альфридом в память легендарного героя Эссена. (Он оставался Альфридом до своей первой поездки в Англию в 1839 году, где в приступе англофилии изменил это имя на Альфреда. Однако, во избежание путаницы, мы сразу будем называть его Альфредом.) Вхолостую работая с новым молотом, видя, как потеют над вагранками пожилые Кехели, и каждый вечер возвращаясь в стены города к скучным занятиям бухгалтерским учетом, молодой отец на протяжении всей осени совершал грубые ошибки. Будем снисходительны: надо признать, что беды Фридриха не целиком исходили от него самого. Кому-то надо было сделать первый шаг к высококачественной стали, и ему приходилось платить цену первооткрывателя. Да, его мотивы не лишены эгоизма – он жаждал наполеоновского золота, – вдобавок имел замечательный талант ухудшать и без того плохие ситуации. Хотя для последующих поколений немцев его изображали как человека дальновидного, на самом деле он постоянно попадал впросак, читая знамения истории, и на исходе года допустил ошеломляющий просчет. С момента смерти бабушки он все колебался – следует ли сотрудничать с французами. И вот он бросился головой в воду, поклявшись в верности Наполеону – как раз тогда, когда великая армия императора угодила в снега России.
В коллаборационизме, как и в других формах быстрого падения, невозможно остановиться; побеждает инерция. Клятва Фридриха была только началом. Он вошел в состав правительства в качестве члена городского совета, поднял трехцветный французский флаг, надзирал за расквартированием французских войск в домах Эссена и ссужал деньги двум французским оружейникам. К концу апреля он стал адъютантом 1-го эссенского оборонительного батальона. Романтика здесь весьма призрачная: адъютант всегда «крайний», он обречен на грязную работу. Когда той осенью пруссаки преследовали уцелевших солдат великой армии, изнуренные остатки наполеоновской армии попытались создать последнее укрепление на Рейне, и Круппа заставили работать лопатой, роя для них окопы. В нашем менее прощающем веке такое поведение означало бы конец карьеры и, возможно, виселицу. Но тогда национализм был менее серьезным. Хотя и было несколько восстаний против правления в Руре французов, трудно сказать, на чьей стороне должна была быть лояльность Фридриха. Единственным местным правителем, которого он знал, была последняя настоятельница, а он был протестантом. Германии не существовало; прусские солдаты были почти такими же чужими, как парижане. Соседи Круппа, по-видимому, склонялись к тому, чтобы придерживаться принципа «кто старое помянет, тому глаз вон», а прусские офицеры проявляли терпимость. Круппу было даже разрешено остаться в городском правительстве.
Но что сделано, то сделано. Глупость обошлась дорого. Рытье окопов не позволяло Круппу вернуться в магазин. А Наполеон больше был не в состоянии вознаграждать удачливого молодого производителя стали. Экспортом на континент опять занялся Шеффилд. В торговле бывают времена, когда надо впадать в спячку, и такая пора настала. Единственным разумным курсом для Фридриха было бы отложить работы на литейном предприятии, перевести служащих на половину оплаты и зажечь запоздалые свечи над своим письменным столом в доме у льняного рынка по крайней мере до тех пор. пока династия Круппов не будет приведена в порядок. Он поступил как раз наоборот. Идея литья стали начала преображаться; теперь она превратилась в одержимость, сверкающий сосуд с золотом, и Фридрих был полон решимости преследовать цель, даже если эта погоня будет стоить ему и жизни, и фортуны, что в конце концов и произошло.
Родственники его встревожились. Металлургический завод уже обошелся в 40 тысяч талеров. И отец его жены, и муж сестры, знакомые со здравой деловой практикой, были в ужасе от такого расточительства. Дело не только в том, что водяное колесо металлургического завода продолжало вращаться; Крупп набирал новых людей. Хуже того, он их баловал. Еще в 1813 году двое рабочих по имени Стубер и Шурфельд получили выплаты по болезни, а 9 января 1814 года Крупп заплатил два талера эссенскому врачу за то, что он сделал получившему травму рабочему кровопускание, растирку спиртом, клизму и вдувание «воздуха в легкие через рот». Такая забота о благосостоянии сотрудников считалась тогда грандиозным жестом в духе «положение обязывает»; молодой промышленник, следуя примеру феодальной аристократии, оказывал здесь услугу себе самому. На самом деле этот прецедент стал одним из твердых вкладов Фридриха в концерн, который он создал, и в нацию, которую начнет ковать Бисмарк с помощью крупповской стали. Родственникам же это казалось актом безответственного расточительства. Шесть месяцев спустя после сложения Наполеоном полномочий в Фонтенбло был созван семейный совет. Фридрих капитулировал. Скорее импульсивно, нежели решительно он внял совету старших: пообещал больше не иметь дела со сталью. Водяное колесо со скрипом остановилось, воинственные братья щелкнули каблуками и удалились в забвение. Завод по производству литой стали был закрыт.
