Тамерлан - Книга побед. Чудеса судьбы истории Тимура
Полного собрания стихов Корана во времена Мухаммеда не существовало. Впервые были собраны отрывки Корана в одно целое при первом халифе Абу-Бекре (632–634 гг. н. э.) по настоянию Омара. В 11 году хиджры в ожесточенном бою при Акрабе с «лжепророком» Мосейлимой погибли более шестисот сподвижников Мухаммеда («азгабов»), знавших на память длинные отрывки из Корана.
У Омара, ближайшего сподвижника Мухаммеда, впоследствии второго халифа (634–644 г. н. э.), появилось опасение, что скоро совсем не останется в живых людей, слышавших от самого Мухаммеда откровения Корана. Он посоветовал Абу-Бекру собрать в одно целое все отрывки Корана. Абу-Бекр поручил собирание Корана ближайшему помощнику Мухаммеда, Зейд-ибн-Табиту.
Зейд-ибн-Табит нашел, что легче гору сдвинуть с места, чем выполнить такое поручение халифа. Под руководством Омара он собрал отрывки Корана, частью записанные на свитках бумаги или пергамента, на волокнистых черенках пальмовых листьев, на камешках или костях, а частью – и это самая большая часть – сохранявшихся в памяти тех или иных «правоверных».
Запись Зейд-ибн-Табита была предназначена только для частного пользования Абу-Бекра и Омара.
Среди «правоверных» обращались и другие варианты тех или иных отрывков Корана; на этой почве начались пререкания между войсками различных областей халифата. Третий халиф, Отман (644–656 гг.), решил ввести одну общую, официальную, обязательную для всех редакцию Корана. Зейд-ибн-Табиту было поручено составить и эту, вторую, редакцию. Вторая редакция Корана есть единственно признанная редакция, потому что все остальные редакции халиф Отман распорядился уничтожить.
Коран был предметом бесчисленных толкований. Комментаторы распадаются на ряд отдельных школ и направлений, между которыми идут постоянные споры. Коран, по Нельдеке, – наиболее читаемая в мире книга; ее читают не только в мечети во время службы, но и постоянно дома или в пути; она также служит предметом, по которому гадают о будущем.
[Тимур размышляет о природе власти правителя]
С сильным войском я расположился у Эрзерума; войско заняло всю степь вокруг города. Я смотрел на своих воинов и думал:
«Я – один, сам по себе, кажется, не обладаю особенной силой.
Почему и все эти воины и каждый из них поодиночке всегда подчиняются моей воле, воле одного человека?
Если я прикажу им что-либо сделать, все немедленно будет сделано, как приказано».
Я принес благодарность Аллаху за то, что он дал мне такую славу среди своих рабов, и спрашивал улемов, которые были при мне, почему такое множество людей, которое окружает меня, беспрекословно подчиняется моей воле.
Улемы объясняли, что моя сила – в силе и воле Аллаха, что меня покрывает его величие; они привели священные слова, что если сам правитель во всех своих делах будет подчиняться справедливости, то и все подвластные ему люди будут в свою очередь подчиняться ему, а враги – трепетать перед ним. Преданность такому правителю со стороны подвластных ему людей легко объяснить их признательностью к его постоянной справедливости.
Размышление о природе власти правителя крайне интересно и самой постановкой вопроса, а также способами и формой его решения.
Как возможно, чтобы мириады людей беспрекословно и в точности повиновались воле одного человека, хотя этот один по внешности мало чем выделяется среди прочих людей?
Элементы проблемы таковы: 1) один выделяется среди бесчисленного множества в качестве «героя» среди «толпы», в качестве властного центра среди пассивно повинующейся периферии; 2) координация этих двух основных элементов жизни носит безусловный характер, воля одного – causa efficiens, поступки множества – неизбежный результат какого-то закона, равнозначного законам природы; одним словом, проблема вытекает из количественной и одновременно качественной диспропорции между «одним» и «множеством».
В решение проблемы введен сверхъестественный момент: «один», неизмеримо ничтожный количественно перед «многими», неизмеримо велик качественно, как воплощение силы и воли Аллаха на земле, власть «одного» над «многими» своими последними корнями уходит в «мир тайн»; таким образом, проблема власти, исходя из противопоставления и координации «героя» и «толпы», находит свое решение исключительно в области магии.
[Шейх Заин-эд-дин Абу-Бекр Тайабади]
Когда мне исполнился двадцать один год, я решился отправиться путешествовать. Я обратился за напутственным благословением к почтенному шейху Заин-эд-дину Абу-Бекру Тайабади[14].
Шейх благословил меня на путешествие, препоясал меня поясом[15], дал мне шапку[16] и вручил коралловое кольцо[17] с надписью «Рости-расти», что значит:
«Если во всем будешь справедлив,
то всегда встретишь удачу».
Шейх пожелал мне всякого благополучия и удачи в пути и сказал об откровении, которое ему было относительно меня:
– В мире есть человек, который во всем тебя поддерживает, называет тебя наибом[18] Посланника Аллаха; теперь ты не можешь увидать его, но придет время, когда он сам взглянет на тебя взором, полным счастья.
(Далее старый шейх стал рассказывать мне из своей жизни.)
Совершенно неясно, где же кончается рассказ шейха Заин-эд-дина Абу-Бекра Тайабади и где возобновляется рассказ о подвигах Тимура. 806 год хиджры связывает эпизод о подвигах Тимура с рассказом, датированным 805 годом хиджры, но отнесенным как будто к шейху Заин-эд-дину с его далекими воспоминаниями о покорении Рума.
Это – явный абсурд; рассказ шейха не приведен совсем, а весь эпизод относится целиком к Тимуру, только не к раннему периоду его жизни (21 г.), а к предпоследнему (перед походом на Китай), после войн в Малой Азии (805–806 гг. хиджры, как раз 1403– 404 гг. н. э., т. е. довольно точная датировка момента), когда Тимуру могло быть около семидесяти (семьдесят пять лет не так уже далеки от истины по отношению именно к Тимуру); весь эпизод следует озаглавить «Паломничество Тимура к кутб». Такая неясность – вполне в стиле первой части «Автобиографии», где при наличности общей тематики – постоянный переход от одного эпизода к другому.
[Паломничество Тимура к кутбу]
Когда мне исполнилось семьдесят пять лет от роду, в 805 году [хиджры], я овладел столицей Рума[19] и отправился к шейху Кутб[20]-уль-Арифину[21] Садр-эд-дину Ардебильскому. Я хотел послужить какому-либо славному своей праведной жизнью подвижнику и просил шейха найти такое лицо, которому я мог бы служить.
