Дмитрий Зимин - От 2 до 72 Книжка с картинками
Забавно, что, по словам Орловой, поддержка этого предложения не означает, что она была его инициатором. («Не могла же я заниматься переманиванием сотрудников Кельзона!», хотя, кажется, были и другие причины.)
Наталия Георгиевна Орлова между двумя сотрудниками созданного Минцем Теоротдела РТИ – известными радиофизиками Михаилом Львовичем Левиным (как и Орлова – курит) и Сергеем Михайловичем Рытовым, будущим член-корреспондентом АН СССР. Авторы ставшей классической монографии «Статистическая радиофизика». А хрестоматийные «граничные условия Леонтовича-Левина»! Ученому, интеллигенту, Личности, М.Л. Левину посвящена прекрасная книга – сборник воспоминаний о нем, изданная в Нижнем Новгороде в 1995 году. Горячо рекомендую. Статьи-воспоминания в этом сборнике местами достигают уровня большой литературы.
* * *Были у меня две возможности увидеть Александра Львовича и в неформальной обстановке.
Первая возможность случилась, когда я получил из рук Орловой лестное для меня, новичка РТИ, приглашение на закрытое заседание НТС «О работе научных отделов», а фактически – «капустник» по случаю 70-летия Минца (17 января 1965 года). Ничего похожего по концентрации остроумия и симпатий к юбиляру мне не приходилось видеть и слышать ни до, ни после. Впрочем, пардон. В 2004 году я побывал на «капустнике» по случаю 70-летия Евгения Григорьевича Ясина. Вот единственный известный мне на сорокалетнем интервале юбилей, ставший, на мой взгляд, явлением того же порядка, что и тот, Минцевский.
Приведу текст блистательной миниатюры Михаила Львовича Левина, одной из жемчужин «капустника».
Да, вспомнил еще одну деталь того «капустника», а точнее говоря, последующего банкета. Вроде бы, если мне это не приснилось, Минц, окруженный сотрудниками, сказал в ответ на какой-то вопрос, что он был трижды арестован и только дважды амнистирован. Так ли это?
Вторая возможность увидеть Минца в неформальной обстановке представилась в том же 1965 году, когда я сам имел честь пригласить Александра Львовича на банкет по случаю присуждения премии им. А.С. Попова АН СССР коллективу авторов изданной в 1964 году в МАИ книги «Сканирующие антенные системы СВЧ». В этом сборнике статей были собраны работы аспирантов двух профессоров, крупных специалистов в антенной технике – Льва Николаевича Дерюгина и Льва Давидовича Бахраха. К моменту получения премии один из авторов – я – работал в институте Минца, а еще один – Миша Кузнецов – у Кисунько. Видимо, никто из авторов, включая всезнающего Бахраха, не знал о сложных взаимоотношениях Минца и Кисунько и пригласил их обоих. Встретить друг друга на этом банкете для них оказалось, похоже, неожиданностью. Впрочем, все обошлось, и было очень мило. Банкет проходил в зале «Балатон» ресторана «Будапешт». Всей премии (1500 рублей) в обрез хватило на банкет. Бахрах исполнил на рояле «Мурку», что было некоторым вольнодумством по тем временам. Между прочим, Бахрах вскорости стал неформальным главой школы советских антеннщиков и был избран член-корреспондентом АН СССР при решающей роли в этом избрании А.Л. Минца.
На банкете тепло встретились два старых и давно не встречавшихся знакомых – Александр Львович Минц и зав. кафедрой радиопередающих и антенно-фидерных устройств МАИ (на которой я работал до РТИ) Михаил Самойлович Нейман.
Я стал свидетелем интересного разговора между этими двумя почтенными деятелями. (Получил приглашение «посидеть с двумя стариками». Впрочем, обо мне они быстро забыли.) Нейман говорил, что ему наибольшее удовлетворение доставляет «созерцательность». Действительно, было заметно, что выполнение даже не слишком хлопотных административных обязанностей заведующего кафедрой не доставляли Нейману удовольствия. Мне кажется, что он тяготел к деятельности ученого-одиночки. Список его ученых трудов содержит сравнительно мало для завкафедрой статей и книг в соавторстве.
Минц же сказал, что ему нравится не столько созерцательность, сколько «созидательность».
Для меня и, видимо, не только для меня, любой разговор с Александр Львовичем был праздником. Я сейчас даже не берусь объяснить причины. Наверное это обаяние Личности.
Роль Минца в институте и его проектах я бы охарактеризовал как роль вождя, полководца. Это нечто другое, чем роль научного руководителя, генератора идей, главного конструктора. Ни одна из этих дефиниций к Минцу не подходила или, по крайней мере, ими нельзя было ограничиться. Сейчас, после многих публикаций о других творцах советской науки и техники, я вижу кое-какие общие черты в стилях работ Минца, Королева, Курчатова.
Институт начинал работать в 8.15. В 8.00–8.05 «ЗИМ» Минца был под входным козырьком РТИ и директор, здороваясь на ходу, шел в свой кабинет. Это автоматически хорошо дисциплинировало всех.
…Если тебе был назначен прием директором, то приглашение в кабинет следовало точно в назначенное время. Я ни разу не видел толпы, очереди в приемной. Подобную пунктуальность большого руководителя я потом встретил лишь один раз – почти так же точен (но все-таки лишь почти) был Владимир Борисович Булгак – министр связи, а затем и вице-премьер России.
…Прощаясь с любым посетителем, будь то генерал или уборщица, Минц вставал и провожал его до двери.
Сам Минц не курил, однако в его институте запретов на курение на рабочих местах не было («Пусть лучше курят на рабочих местах, если не возражают другие, чем тратят время в курилках»).
Минц был беспартийным, и роли парторганизации при нем я не замечал. Так, при моем приеме на работу на должность СНС и, затем, назначение начальником лаборатории, о согласовании этих решений Минца с парткомом смешно было даже подумать. Сам я, кстати, тоже прожил жизнь беспартийным. А одно короткое время был, говорят, чуть ли не единственным беспартийным начальником отдела.
Через несколько лет, когда Минца уже не было, настали другие порядки, роль парткома резко возросла. Так, должность старшего научного сотрудника стала номенклатурой парткома. При моей попытке принять на эту должность в свой отдел толкового парня – Игоря Каплуна, партком не дал согласия, несмотря на согласие директора. Добрая душа зам. директора Лев Глинкин при мне звонил секретарю парткома, кажется Катышеву, прося его рассмотреть этот вопрос вторично, доказывая при этом, что «Каплун – это совсем не Каплан. Каплун по-украински все равно, что Ошанин по-русски». Знающие да оценят!
Хороший человек Олег Ошанин, в то время назначенный начальником крупнейшего тематического отдела, зам. главного конструктора, находился на вершине своей карьеры. С трудом разыскал в своем архиве его непарадный портрет. Вот он, в обществе двух жен – его и моей. Публикуется впервые. Интересно, он вспомнит, где и когда был сделан этот снимок?
