Алексей Попов - 15 встреч с генералом КГБ Бельченко
Пройдет еще много лет, но память о героях, честно и самоотверженно защищавших границы Родины, будут хранить новые поколения пограничников. На заставе Хатын-Рабат воздвигнут памятник в честь героической гибели 3 славных чекистов-пограничников.
Осенью 1929 года наряд этой заставы в составе трех человек во главе с командиром отделения нес службу по охране государственной границы. Вдруг бойцы заметили банду в количестве 12 человек. Не теряя времени, они вступили с ними в неравный бой. Видя, что пограничников мало, басмачи решили во что бы то ни стало их уничтожить.
Сначала один, потом второй и, наконец, третий пограничник были тяжело ранены. И когда они были уже без сознания, бандиты захватили их и зверски замучили. Но уйти этим извергам не удалось. Соседний наряд, услышав выстрелы, донес на заставу. Начальник заставы товарищ Терехов, подняв людей по тревоге, вышел к месту боестолкновения. Найдя следы ушедшей в наш тыл банды, Терехов начал преследование. Через некоторое время в долине Кжард-Бужа ему удалось настичь басмачей и в жаркой схватке уничтожить их. Так за своих погибших боевых друзей пограничники отомстили бандитам.
В мае 1930 года пограничный наряд в составе красноармейцев Подгорного (старший) и Ардаширова вышел на охрану государственной границы. Скрытно и бесшумно наряд следовал вдоль берега Амударьи на правый фланг своего участка. Бдительное наблюдение за охраняемым участком — это непосредственная обязанность пограничников, и они ее свято выполняют.
Конкретными фактами о предстоящем нарушении границы наряд не располагал. Вдруг на сопредельной стороне пограничники заметили двух всадников, которые то заходили в воду, то вновь возвращались на берег.
Старший наряда Подгорный решил замаскироваться и усилить наблюдение. Всадники исчезли. Но наряд продолжал вести тщательное наблюдение. Из камыша выехал один вооруженный всадник. Он долго и внимательно наблюдал за нашим берегом, потом снял тюбетейку, помахал ею, и к нему подъехали еще 9 вооруженных всадников. Не задерживаясь на берегу, они завели лошадей в воду и вплавь начали форсировать реку.
Все ближе и ближе подплывала банда к нашему берегу. Только басмачи начали выходить из воды, как раздалась команда: «Огонь!» — и меткие внезапные выстрелы ошеломили их. Мутная вода Аму-дарьи проглатывала одно бездыханное тело за другим. Среди басмачей началась паника. Они повернули вспять, но меткие пули пограничников их настигали, и бандиты один за другим шли на дно реки. Прошло всего несколько минут, и до сопредельного берега посчастливилось добраться только двоим раненым бандитам.
Так была уничтожена банда курбаши Мулы Халдара. Она была послана на разведку перед переправой тысячной банды Утан-бека для разгрома нашей заставы.
За проявленные мужество, отвагу и умелые действия при ликвидации бандгруппы красноармеец Подгорный был награжден орденом Красного Знамени, а красноармеец Ардаширов — именными часами.
В октябре 1931 года наряд, возглавляемый красноармейцем Олейником, медленно продвигался вдоль границы. Олейник и его напарник обнаружили следы бандитской группы, которая уходила к границе, угоняя с собой стадо баранов. Пограничники неотступно следовали за бандитами. Ночь выдалась темная, и это затрудняло преследование. Басмачи, заметив приближение пограничников, начали стрелять по ним из винтовок. Олейник не растерялся и подал команду: «Огонь!» В результате боя трое басмачей были убиты, а четверо задержаны.
Кроме того, пограничный наряд отбил у бандитов 270 баранов, 5 верблюдов и много другого имущества, награбленного у жителей пограничных кишлаков.
Несколько слов хочется сказать о помощнике начальника 47-го Керкинского пограничного отряда по политической части Сергее Морозове. Этот человек умел располагать к себе людей, быстро входить в доверие к ним, умел как-то незаметно, когда это требовалось, в душевной, теплой беседе стереть грань служебного положения между собой и подчиненными, вплоть до рядового красноармейца. Он был частым гостем на заставах. Пожалуй, «гость» — это неправильно сказано. Он был лучшим наставником и руководителем. Когда он приезжал на заставу, запросто разговаривал, интересовался службой, бытом, возникающими трудностями, давал советы. Его волновало все: как люди отдыхают, как они питаются, часто ли бывают в бане, регулярно ли меняют белье, есть ли у них плащи, в каком состоянии обувь, когда они уходят на охрану границы. Обнаруженные недостатки он тут же на месте устранял. И оратором он был блестящим.
В то время происходили частые стычки с басмаческими шайками и вооруженными бандами на границе. Особенно неспокойно было в Каракумах. Редко бывало, чтобы банда уходила безнаказанной. Как правило, пограничники или уничтожали ее, или наносили большие потери. Но нередко и мы в боях теряли своих товарищей. И каждая такая потеря поднимала на более высокую ступень бдительность пограничников, закаляла их волю и стремление к победе над врагом, веру в свои силы и неистребимую ненависть ко всем врагам нашей Родины.
В моей памяти сохранились почти все похороны наших боевых друзей, погибших в 47-м отряде. Многих из них хоронили в Керки. И вот Сергей Морозов умел над гробом погибшего сказать то, что доходило до глубины души каждого из нас. Заканчивал всегда свою речь помощник начальника отряда призывом: «Пусть слова нашего партийного гимна «Интернационала» зовут нас к дальнейшим победам!»
С Морозовым мне пришлось потом встречаться, правда, всего один раз в Хороге, когда он совершил тяжелый многокилометровый переход по горным тропам во главе организованного им нового 66-го пограничного отряда. Видимо, те его качества, о которых я сказал выше, помогли ему справиться и с этой более сложной задачей. Несколько тысяч людей, огромный транспорт, лошади, запасы продовольствия, вооружения, боеприпасов, фуража — все это было в исправности, в надлежащем виде доставлено в Хорог. Это имело колоссальное значение, так как перевал в то время закрылся почти на полгода. И если бы отряд не привез с собой все необходимое, то не смог бы организовать охрану границы, люди не смогли бы жить.
Как я уже говорил, конь для пограничника являлся единственным средством передвижения. Часто нам приходилось приручать совершенно диких лошадей. Но одна кобыла была уж очень строптива. Там, где мы проводили занятия, был станок для обуздания лошадей. Мы с моим товарищем Гаврильчуком завели ее в станок — это два бревна, хорошо обработанных, точнее, прямоугольник, так как они перегорожены спереди и сзади. С одной стороны станок открывали, заводили лошадь туда и закрывали, и она в тесноте — справа и слева зажата, как в коробке.
