Анджей Ясинский - Воспоминания участника В.О.В. Часть 2
Немцы стреляли в нас очень энергично и удачно. Кроме ружейно-пулеметного огня, очень сильного, они били в нас из минометов. Звенело в ушах от разрывов мин. Пахло сладковатым дымом пороха. При взрывах мин комья земли и камешки сильно били в лицо. В одном месте земля попала в глаза, их сильно резало, текли слезы. Однако сам уцелел. Лежа на земле и пытаясь протереть глаза, я внезапно увидел, как метрах в пятнадцати от меня из кустов в нашу сторону кто-то стреляет из автомата. За поясом у меня была трофейная немецкая граната. Я открутил колпачок, потянул за колечко, бросил. Взрыв. Лежа на земле прислушался. Наши отвечали немцам редким ружейным огнем. Стрелять-то было нечем. Солдаты, боясь подняться, лежали на земле и изредка то там, то здесь недружно пугали немцев криком "ура". Многие, ползком или пригнувшись, пытались уйти из освещенного пространства. Глядя на них, это же делали и другие. Однако, немцы, заметив усиленное движение, переносили туда огонь и многие оставались лежать там уже навсегда. Впереди меня, куда я бросил гранату, больше никто не стрелял. Я решил подползти и посмотреть, кто там был. Только прополз метра два, как заметил, что кто-то снова движется в кустах.
При неровном свете пожара было видно, как согнувшиеся фигуры спрыгнули вниз. "Наверное, в окоп" - подумал я. Подождал. Стрельбы из окопа не было. Подполз ближе. Никого нет. Яркая вспышка соломенной крыши осветила погреб и отверстие в нем. Догадался - в погребе спрятались немцы. Гранаты у меня больше не было и я решил, что советская СВТ - оружие достаточно хорошее. Оно мне нравилось. Наставил винтовку в погреб и что было силы крикнул "Raus". Тишина. Я еще раз крикнул - "Raus". Как можно строже. Из погреба послышался детский плач, а напуганный женский голос произнес: "Мы цивильные, пан. Мы цивильные". В погребе прятались жители деревни.
После этого одному бежать в атаку на деревню было не сподручно и я решил, что теперь лучше всего добраться до своих. Сделав несколько шагов от погреба, увидел лежащего человека. Это был немец. Лежал он на животе. Железная каска накрывала голову, а из-под нее торчало дуло автомата. Человек не двигался. Кто он? Убитый, живой или притворяется? Наставил винтовку на немца и крикнул: "Halt!". Ни ответа, ни движения. Не сводя винтовки с немца, подошел ближе, стукнул его ногой по сапогам. Человек не двигался. Быстро выдернул из-под головы автомат. Немец вроде бы зашевелился. "Теперь-то я тебя не боюсь" - подумал я и что было силы побежал от села.
Пробежав метров пятьдесят, спрыгнул в большой, огромный овраг. Дальше бежать было нельзя. Часто рвавшиеся мины прижали к земле. На зубах скрипел песок, обдавало падающей сверху землей и ветками. Слышались страшные крики раненых. Подо мной было что-то теплое и мягкое. Разобрался. По телу пошли мурашки. Я лежал на разорванном человеке. Грудь и спина с головой лежали рядом отдельно, а я, пытаясь укрыться от мин, уткнулся в выпущенные из живота внутренности. Впечатление самое неприятное.
Сентябрь 68
Разрывы мин перешагнули овраг и стали удаляться. Сверху искорками прочерчивая тьму, пролетали пули. Немцы, отбив нашу неуправляемую никем атаку, атаку безоружных и отчаявшихся людей, злорадно обстреливали темноту, нанося нам определенный урон и внося еще большую неразбериху. Я отполз подальше от разорванного солдата. Положил рядом свою СВТ и немецкий автомат, начал вытирать мокрые руки и отплевывать всякую попавшую в рот грязь. Рядом сидел солдат. Он вытряхивал карманы и что-то недовольно бормотал. Голос мне показался знакомым. Я подался вперед, чтобы разглядеть его. Солдату не понравилось мое внимание. Не глядя на меня, он грубо сказал:
- Чего уставился? Сволочи все. Все до одного. Сволочи от последнего солдата и до самого верха.
- Мишка! Ты чего это здесь ругаешься?! - удивился я встрече.
- Колька! - послышалось еще большее удивление. - Вот это да!
- Как ты попал сюда? - снова спросил я.
- Воюю! - Ответил тот. - Патронов вот нет. Все карманы обшарил. Ни одного. Теперь винтовка, что палка. Собак ей только пугать. - Мишка, демонстративно отшвырнув винтовку, сказал: - Надо найти немецкую. Патронов для них хоть отбавляй. Безобразие.
Потом Мишка разглядел мой трофейный автомат.
- Эх ты! Ну, ты, буржуй! - Обидчиво заныл он. - Конечно, если бы ты меня уважал, то не поступил бы так. Я всегда делюсь с тобой. Вот и сейчас, видишь? - Мишка быстро отстегнул немецкий ремень, на котором висели алюминиевая фляга со стаканчиком, сумка, плоский штык и патронташ. - Ничего еще сам не трогал. Вот смотри! - И он начал вытаскивать из сумки разные вкусные вещи.
Масло в круглой коробочке, банку консервов, шоколад, хлеб, сигареты и еще что-то.
- На, ешь! - И, не дожидаясь моего ответа, сам принялся за еду. - Ох и есть хочется, уже трое суток ничего не ел, - немного погодя сказал Мишка, - Хорошо хоть немец богатый попался.
- А может быть, - усомнился я, - отравленное?
- Не ешь. - Пожал плечами тот, - Скажешь тоже, отравленное. Это нам про немцев там в тылу болтали всякое. Чего ему травить нас? Он и без отравы всегда может убить тебя.
Во рту на зубах что-то скрипело и я все еще плевался.
- Чего ты все плюешься? На вот, прополощи рот. - Мишка протянул в войлочном чехле аккуратную флягу.
Взяв у него флягу, налил в алюминиевый стаканчик. Вместо воды там оказалось вино.
- Это же вино! - Сказал я. - Да, живут они лучше нас. Если вино, то неплохо и выпить. Выпьем.
И мы по очереди выпили крепкого немецкого шнапса.
- Это я его в деревне хлопнул. - Хвалился Мишка. - смотрю, бежит фриц. Впереди горит хата. На огонь его хорошо было видно. Я прицелился, бац и готово. Смазал так, что даже и не пошевелился. Вот жалко, я у него винтовку не взял. Теперь бы пригодилась. Видал, сколько у них патронов? - И Мишка потряс немецкий патронаж на ремне.
Потом он взял у меня мой автомат и стал примерять к себе. После такого Мишкиного упрека и угощения было неудобно жадничать. Автомат я отдал ему. Мишка остался больше чем доволен. По оврагу вышли в безопасное место и слились с движущейся массой солдат. Люди шли плотной колонной по дороге. В сторону от колонны повсюду шли одиночные, отбившиеся солдаты или целые группы. Шли они по бездорожью прямо по полю, боясь отойти далеко и отбиться. Трудно сказать, где шла вся эта армия, куда она шла и кто ее вел. Шли потому что все идут. На вопрос "куда?" каждый ответил бы "пробиваться из окружения". Кто ведет колонну? В каком месте будем пробиваться и во сколько? Из нас никто ничего этого не знал. Спрашивать было неудобно, да и не у кого спрашивать. Солдаты все равно ничего не знали. Нами больше руководило стадное чувство. Не отбиться от всех и не попасть в беду. Инстинкт подсказывал, что у каждого стада есть вожак, который знает, что делать. Мы верили, что этот вожак был также и у нас. Наше солдатское дело было только подчиняться, ради нашего общего успеха. Однако, так ли все это было на самом деле. Скорее всего, вся эта многотысячная масса людей была никем не управляема. Двигалась она инстинктивно, без головы, а управляли ей немецкие сторожевые посты. Эти посты светились огневыми веерами трассирующих пуль слева и справа от нас. Отгоняли нас, безоружных, от правильного направления и направляли в темный коридор неизвестности, где, как нам казалось, нет немцев и нас ждет желаемая удача прорыва.
