Павел Гумеров - Владимир Высоцкий: трагедия русской души
Через тернии к звездам
Хорошо нам, таким православным и во-церковленным, рассуждать сегодня о том, правильно пел о Боге и вере Высоцкий, или нет. Как мог, так и пел, слава Богу, что хоть так, может быть, порой и ошибаясь, но искренне и честно выражая свое понимание этих сложных вопросов. «Как он дышит, так и пишет…». Он не лукавил, не лицемерил как многие тогда, его путь к вере был тернист, он бродил в потемках и сам прорывался через тернии к звездам.
Высоцкий родился в стране, где атеизм был государственной идеологией, где была поставлена задача: полностью уничтожить веру и религию. Появился он на свет в 1938 году, когда проводились массовые расстрелы духовенства и просто верующих людей. Происходил из самой обычной неверующей советской семьи. Отец его был кадровым офицером, членом партии.
Детские годы В. Высоцкого
Понятно, что в детстве ему неоткуда было получить знания о Боге. Еще одна беда, которая выпала на долю маленького Володи — это ранний развод родителей. После войны они развелись, и каждый вскоре создал новую семью. В девять лет Володя попросил отца взять его с собой в командировку в Германию. Одной из причин ухода из дома матери послужили плохие взаимоотношения с отчимом. Высоцкий начинает жить с отцом и с мачехой Е. С. Лихолатовой. Семья отца несколько лет проживала в Германии. Здесь будущий поэт учится в школе, а также занимается с частным преподавателем фортепьяно по программе музыкальной школы, так что можно сказать, что музыкальное образование Высоцкий имел. Позже, кроме гитары, Владимир освоил еще и аккордеон. Поэтому не правы те, кто считает Высоцкого человеком немузыкальным, а его песни примитивными. Он не был профессиональным музыкантом и композитором, но обладал очень хорошим чувством гармонии и ритма. Многие его песни (особенно лирические) являются довольно сложными, красивыми и гармоничными произведениями. И это не только мое субъективное мнение, об этом мне говорили люди, занимающиеся музыкой профессионально.
Но вернемся к детским годам поэта. Развод родителей для детей, сам по себе, очень тяжелое испытание. Но когда ребенок еще и растет, лишенный материнской любви и заботы, это обязательно скажется на его дальнейшей судьбе. И хотя известно, что у Володи с мачехой сложились хорошие отношения, родную мать ребенку заменить трудно. Когда человек недополучает в детстве родительской любви, тем более при отсутствии духовного воспитания, он стремится потом восполнить этот недостаток любви и, к сожалению, часто идет неправильным путем, совершая многие ошибки и грехи. То, что ребенок не имел в детстве нормальной крепкой родительской семьи, будет также очень сильно мешать ему потом при создании уже собственной семьи. Безбожие и крушение семейных устоев — общая трагедия русского народа в XX веке.
Вернувшись из Германии, Высоцкий также продолжал жить в семье отца. Его отрочество пришлось на послевоенное время, когда очень многие мальчишки, потеряв отцов на фронте, а то и вовсе оставшись без родительского попечения, стали так называемой «шпаной». Слонялись без дела по улицам, воровали, начинали выпивать. С некоторыми из таких ребят Володя общался и дружил. Как он сам потом сказал в одной из своих песен: «Я рос, как вся дворовая шпана». Оттуда родом «блатные» песни Высоцкого. Конечно, это также сказалось на его дальнейшей жизни, особенно послужило развитию пагубных привычек. Преподобный авва Дорофей говорит: «Иначе судит Бог дела епископа, и иначе правителя (мирского), иначе судит дела игумена и иначе ученика, иначе старого и иначе юного, иначе больного и иначе здорового. И кто может знать все суды сии? Только Един, сотворивший всех, все создавший и все ведущий». Он объясняет, что Господь не взыскивает одинаково с тех, кто с детства был воспитан в вере, и с тех, кто вырос в греховной среде, но судит по своему милосердию и человеколюбию. И Владимир Семенович, который в детстве не мог получить православного воспитания, рос и жил в государстве, где религия была вне закона, а потом и вовсе Хрущев обещал советскому народу показать к 80-му году по телевизору последнего попа, конечно, будет судиться Богом по тому, как он сам прорывался, стремился к Нему, по тем хорошим песням и делам, которые у поэта, несомненно, были. Святитель Иоанн Златоуст в слове на Пасху говорит, что Господь и «намерения целует» (приветствует (П. Г.)), а не только дела человека.
Его актерская профессия и та среда, в которой вращался Высоцкий, также была очень далека от духовной и нравственной жизни. Мне приходилось общаться с профессиональными артистами, поэтами, творческими людьми, принимать их исповедь, все они народ очень непростой. Творческим людям бывает порой легче прийти к Богу, они менее приземленные, более душевные, чем представители других профессий, но артистам сложнее бывает воцерковиться, поменять свою жизнь, начать вести духовную работу над своей душой. Артистам, поэтам очень трудно бывает отключиться от своего творчества, и в свою реальную жизнь они несут те образы и роли, которые они играют на сцене или создают в стихах. Их нервная система является их рабочим инструментом, они играют на собственных нервах, как на струнах. Отсюда и перепады настроения, и многочисленные любовные связи, и все другие страсти. Жизнь богемы полна соблазнов, против которых сложно устоять.
Над бездной
Натуру Владимира Высоцкого можно назвать карамазовской. Один персонаж романа Ф. М. Достоевского «Братья Карамазовы» говорит о Мите Карамазове: «Мы натуры широкие, карамазовские…, способные вмещать всевозможные противоположности и разом созерцать обе бездны, бездну над нами, бездну высших идеалов, и бездну под нами, бездну самого низшего и зловонного падения». Эта чрезмерная широта, метание из крайности в крайность, к сожалению, присуща русской душе, и эта черта является большой ее трагедией. Владимиру Семеновичу были также очень свойственны такие крайности. Об этих двух безднах написана его знаменитая песня «Кони привередливые»:
Вдоль обрыва по-над пропастью по самому по краю
Я коней своих нагайкою стегаю, погоняю
Что-то воздуху мне мало, ветер пью, туман глотаю,
Чую с гибельным восторгом: пропадаю, пропадаю.
Чуть помедленнее кони, чуть помедленнее!
Вы тугую не слушайте плеть.
Но что-то кони мне попались привередливые,
И дожить не успел, мне допеть не успеть.
Я коней напою, я куплет допою,
Хоть немного еще постою на краю
Нахлестывая, подгоняя своих коней, мчащихся над обрывом, поэт прекрасно осознавал, что путь этот очень скользкий, опасный, грозящий гибелью, но, слаб человек, замедлить бешеный темп своей жизни ему удавалось лишь на время.
