Николай Черушев - Жизнь военной элиты. За фасадом благополучия. 1918—1953 гг.
Более высокие посты потом у И.К. Грязнова были. Вот как в декабре 1932 г. характеризует своего заместителя начальник Управления механизации и моторизации РККА И.А. Халеп-ский:
«Тов. Грязнов весьма способный культурный и растущий боевой командир. Тов. Грязнов систематически продолжает работать над углублением и развитием своего оперативного кругозора. В течение последнего года с исключительным упорством и энергией работал над собой по практическим и теоретическим вопросам оперативного и тактического применения механизированных и танковых соединений и частей. Результатом этого явилось непосредственное участие тов. Грязнова в разработке и написании уставов и наставлений для механизированных и танковых войск.
Личные качества: человек сильной воли, хороший организатор, прекрасный методист в деле постановки занятий с комсоставом и войсками, среди подчиненных пользуется уважением, прекрасный товарищ. Как член партии безукоризнен. Занимаемой должности вполне соответствует»[33].
Комкор И.К. Грязнов арестован 15 августа 1937 г. на посту командующего войсками Среднеазиатского военного округа. Военной коллегией 29 июля 1938 г. по обвинению в участии в военном заговоре приговорен к расстрелу. Приговор приведен в исполнение в тот же день. Определением Военной коллегии от 5 мая 1956 г. реабилитирован.
Писатель Лев Разгон в книге «Непридуманное» в главе «Военные» дает свои оценки тем кадрам РККА, которые встречались на его жизненном пути, таком тернистом и многострадальном. С этими оценками можно соглашаться или не соглашаться, но это свидетельство современника, имеющего право на свое личное мнение. Приведем фрагмент из этого повествования.
«Говоря о драме своего поколения, я думаю о том, что в беллетристике прошлого пышно называлось «крушением идеалов». На наших глазах гибли боги, которых мы — как это и положено по нашему материалистическому мировоззрению — сами создали. Под «богами» я разумею не идеи и не застывшие великие личности прошлого, а наших современников, живых, совершенно реальных людей.
Для моего поколения (я, конечно, говорю о том слое, представителем которого я был) такими живыми «богами» были политики, поднявшиеся на иерархическую ступеньку «вождей» и «соратников», и те, кто именовались героями гражданской войны. Удивительно, что, несмотря на наш искренний демократизм, мы никогда не подозревали в героизме рядовых участников гражданской войны. Нет, в героях у нас ходили только военачальники! Конечно, наше восхищение вызывал любой человек, у которого на гимнастерке, френче, толстовке, пиджаке был приколот орден Красного Знамени — очень редкая тогда награда. Но, вспоминая сейчас прошлое, я отчетливо понимаю, что в разряд героев у нас входили люди только от комбрига и выше. Признание нами их божественной сущности было искренним. С политиками дело обстояло несколько сложнее. Уж очень быстро мы начинали понимать, что политики — боги еще более приземленные, чем мы, простые и грешные люди... они мелко плутуют, отказываются от своих слов и обещаний, занимаются интригами и подсиживанием... На наших глазах множество «богов» неохотно, но быстро слезало с божественной горы и отправлялось в низину. Парторгами заводов, управляющими курортами, директорами музеев.
С военными этого не случалось. Даже уходя в отставку, они продолжали оставаться нашими героями. Да что говорить. Ими любовались люди поумнее нас, позорче, чем мы.
Ах, как нравился Тимошенко Бабелю! С каким наслаждением он рисовал «красоту гигантского его тела..., ордена, вколоченные в грудь».
Мне не пришлось лично знать угрюмого, туповатого и неудачливого маршала Тимошенко, который с беспомощным отчаянием смотрел, как крошечные отряды финских егерей громят наши большие соединения; как немецкие танковые дивизии отрезают, уничтожают и берут в плен целые армии фронта, которым он командовал. Из наркомов, из главнокомандующих, из маршалов он ушел в ничто, в неизвестность, на страницы скучных, никем не читаемых монографий и дис -сертаций. И остался навсегда в русской литературе живым, веселым и пленительным Савицким, изображенным Бабелем не только с живым интересом, но и с нескрываемой любовью. Я не знал ни начдива шесть, ни народного комиссара обороны и не могу поверять героя моей любимой книги реальным человеком.
А вот «прославленного Книгу» я знал. И довольно хорошо. В годы моей жизни в Ставрополе бывший адъютант командира ставропольских партизан, а ныне начальник управления крайпищепрома Иван Иванович Иванько решил написать книгу о Гражданской войне и нанял меня в «литературные негры». Для этого он меня познакомил с генерал-майором в отставке Василием Ивановичем Книгой. И я много дней провел в особнячке бывшего командира ставропольских партизан, а затем прославленного Бабелем начдива.
Василий Иванович был суетливый человечек невысокого роста, даже дома ходивший хоть в подштанниках, но с генеральскими погонами. У него была молодайка жена, огромный сад, необхватный огород, коровы, гуси, куры, свинки и подсвинки. Кроме того, раз в месяц он садился в свою личную машину и личный шофер возил его по тем ставропольским колхозам, которые носили его имя. Оттуда, вслед за его трофейным «хорхом», шел колхозный грузовичок, полный подарков — щедрот обильной ставропольской земли.
В пренебрежительном забвении, в котором он пребывал, ему льстил интерес к нему человека, которого Иван Иванович ему представил как «московского писателя». Отдав хозяйственные распоряжения, он меня усаживал за стол, наливал в чашку саксонского фарфора водку, настоянную на чесноке, ошарашивал ее и, поглаживая потрясающей красоты усы, начинал рассказывать. О Гражданской войне, да и вообще о всякой другой войне, он рассказывать не то что не любил, а не умел, «мы тут как врезали им!.. А потом мы их порубили!.. Ну, мы от них драпали, пока кони не пристали. Тут пришлось драться.... Интереснее всего были его рассказы о том, как он был гостем у царя. Василий Иванович Книга был первым георгиевским кавалером на Юго-Западном фронте, а знаменитый Козьма Крючков на Западном. Обоих привезли на целую неделю к царю...
Гражданская война не оставила у Василия Ивановича таких ярких воспоминаний. А о Великой Отечественной он вспоминать и вовсе не любил. ...Да и то сказать... Во время знаменито-несчастной операции на Крымском полуострове Книге поручили командовать конницей, которую зачем-то согнали туда видимо-невидимо. Обрадованные немцы двинули на наши конные дивизии танки. Василий Иванович — как это он делал раньше — построил свою дивизию в ранжир, выехал вперед, скомандовал: «Шашки вон!» — и кинулся на танки... Его — легко раненного — удалось вывезти на кукурузнике. А конница вся полегла под гусеницами немецких танков. После этого было приказано самим Верховным — Книгу близко к фронту не подпускать. И до конца войны остался он только генерал-майором и матерно крыл более удачливых товарищей. А Верховный Книгу не расстрелял, не разжаловал, я этому уже тогда не удивлялся, знал по рассказам моих товарищей по Первому лагпункту о том, что служба в Первой Конной давала особые преимущества.
