Оскар Райле - Секретные операции абвера. Тайная война немецкой разведки на Востоке и Западе. 1921–1945
Пилсудский не оспаривал этого. Он даже подчеркивал, что считает Восточную Пруссию «неотъемлемой частью Германии». «Это я понимал еще будучи ребенком, господин министр, – сказал маршал и затем продолжал – Ведь мы еще детьми ездили с отцом с нашей литовской родины[11] через тогдашнюю русско – германскую границу в Восточную Пруссию. Часто там мы делали покупки к Рождеству. Это были незабываемые путешествия на санях через границу, разделявшую не просто две страны, а целых два мира. Настолько иной представлялась нам соседняя Восточная Пруссия, в которой все было на немецкий лад, даже мазуры, говорившие еще больше тогда на своем славянском диалекте, нежели теперь.
Нет, Восточная Пруссия, без всякого сомнения, немецкая земля. Таково мое убеждение с детства, для которого не требуется подтверждения никакими плебисцитами. Такое мое мнение можете открыто довести до ваших пруссаков для их успокоения, раз вы считаете политически необходимым подобное заявление, которое, несомненно, только обрадует моих внутриполитических противников».
Эти исторически значимые высказывания Пилсудского и Штреземана говорят сами за себя. Особого внимания заслуживает, однако, молчаливое признание Пилсудским того, что польская пропаганда против Восточной Пруссии ведется организациями, получающими поддержку польского правительства.
Далее в связи с этим представляется показательным, что маршал, хотя недвусмысленно и признал, что Восточная Пруссия – исконно германская территория, но то, что он больше не вернулся к этому заявлению, сделанному в начале разговора, должно было разрушить любую попытку к германо – польскому взаимопониманию, когда в немецкой прессе появлялись пропагандистские статьи, призывающие пересмотреть проблему коридора.
Для европейской ситуации в период напряженности 1927 года произошли еще два следующих события, достойных упоминания.
Генеральный консул Советского Союза в Данциге, доктор Калина, летом 1927 года развил бурную деятельность с целью расширить торговые отношения между СССР и Германией и Данцигом. Понятная реакция Советского Союза, после того как несколькими месяцами ранее Великобритания разорвала с ним отношения, а с Польшей он находился на грани разрыва. Советский Союз явно старался заручиться дружбой с Германией.
Не просто значимым, но прямо – таки пророческим оказалось заявление, сделанное бывшим итальянским премьер – министром Франческо Нитти летом 1927 года. Он сказал следующее: «Политика консервативного английского кабинета, защищающего все белые диктатуры в Европе и возмущающегося коммунистической диктатурой в России, еще на длительное время затянет любое позитивное решение. Сокращение вооружений и образование больших таможенных зон вообще не видны на горизонте.
Но при наличии духа ненависти, негодных традиций, диктатур, насилия и протекционизма все тщетно. Или Женева в будущем не сможет стать ничем большим, нежели только академией, центром интриг и статистическим бюро?
Будет ли у этого состояния упадка конец? Я знаю, что нужно надеяться и бороться за это, но человеческая глупость так называемых «цивилизованных» людей, к несчастью, столь огромна».
Таким образом, нельзя сказать, что в период между двумя войнами не хватало дальновидных умов и умных политиков. К сожалению, и до сих пор многое из того, что Натти представлялось желанным, пока что не достигнуто, в особенности сплочение европейских государств. К сожалению, в этом смысле перспективы на будущее в наши дни выглядят хуже, чем тогда. Тем временем опустившийся «железный занавес» удушил все надежды на возрождение объединенной Европы, в которую входили бы все без исключения европейские страны.
Случаи шпионажа в 1927 годуЕстественно, в период напряженности секретные службы причастных стран развили бурную деятельность. Каждая из них старалась точно узнать, намечаются или уже развертываются и какие именно военные и политические мероприятия стран потенциального противника против их собственной страны.
В этих обстоятельствах секретным службам приходилось прикладывать большие усилия, нежели в спокойные периоды. Неоднократно, с течением времени, менялись и методы работы. Из управлений секретных служб, обычно чрезвычайно осторожных, неохотно дававших согласие на проведение слишком смелых операций, вдруг поступали указания, что на тайном фронте необходимо рискнуть, когда было нужно установить какие – то в высшей степени важные вещи.
Тогда, само собой разумеется, при такой практике потери резко возрастали. И в 1927 году все происходило именно так. Вот некоторые случаи шпионажа, которые подтверждают это.
1 июля 1927 года литовское военное министерство дало в прессе следующую информацию:
«Военный суд в Ковно вынес заключение против семи обвиняемых в шпионаже в пользу польского генерального штаба. Трое из них (в том числе и главарь Малковски, расстрелянный 30 июня) приговорены к смертной казни, двое других преступников осуждены на 15 и 14 лет каторжной тюрьмы. Двое обвиняемых оправданы».
Ничто так красноречиво не отражает тогдашнюю решимость Литвы всеми силами защититься от Польши, как этот приговор.
Отношения между Польшей и Советским Союзом в те дни хорошо иллюстрирует следующее шпионское дело: в сентябре 1927 года военный суд Варшавы приговорил штабс – капитана Микуту к 14 годам каторги. Впрочем, расследование этого дела показало, что Советский Союз ввиду критической ситуации рискнул множеством других ценных информаторов, чтобы получить как можно более точную информацию о тайных замыслах Польши.
Тайные сражения на невидимом фронте между Польшей и Германией в тот критический год также расширились и отличались ожесточенностью.
В апреле 1927 года органам абвера удалось схватить в Мариенбурге польскую шпионку Эльфриду Вильямовски. При ней оказались германские военные документы, подтверждавшие ее работу на польскую разведку. Дальнейшее расследование привело к аресту многих других лиц в Алленштейне. В результате была обезврежена опасная шпионская сеть, действовавшая против Восточной Пруссии.
Затем в тот год абверу в Шлезвиге удалось уличить в шпионаже в пользу Польши еще трех человек, рабочего Мализека, его сына и горнорабочего Флигеля. Оберландский суд в Бреслау в августе 1927 года приговорил Мализека с сыном к двум, а Флигеля к семи годам каторжной тюрьмы.
Дело польских поручиков Пионтека и УрбанякаВ 1920–х годах, когда в Польше все вновь и вновь раздавались угрозы в адрес Германии и выдвигались притязания на районы Восточной Пруссии и вольный город Данциг, рейх был вынужден считаться с вероятностью нападения своего восточного соседа. В связи с этим перед абвером среди прочих стояла задача постоянно уточнять, какие польские части дислоцируются в так называемом коридоре. Еще важнее для германского военного командования было прояснение того, какие польские части при мобилизации будут введены или подтянуты в район коридора и как они должны оперировать в случае начала войны против Германии.
