Алексей Рыбин - Анархия в РФ: Первая полная история русского панка
Я почему запомнил: там озеро метров двести— триста шириной. И она на ту сторону сплавала, потом обратно, а потом на середине баловаться начала. Я ей говорю:
— Ты что делаешь? Опасно ведь!
А она:
— Если хочешь, я утону! Запросто! Вот прямо сейчас пойду и утону!
Егор Летов
Целый год, до самого декабря 1988 года, мы с Янкой были в бегах. Мы объездили всю страну, жили среди хиппи, пели песни на дорогах, питались чем Бог послал, воровали продукты на базарах. В привокзальных кафешках грузины бесплатно кормили нас супами харчо… Где только не ночевали — в подвалах, заброшенных вагонах, на чердаках…
Как-то мы ехали через Украину. Вдоль дороги там росли деревья, с которых прямо на землю падали яблоки, персики и абрикосы. То есть фрукты просто так валялись на земле! И в них свиньи рылись! Я смотрю: а они вполне нормальные, можно есть. Подошел, набрал целую сумку. И в этот момент неожиданно выныривают менты:
— Оп-па! Ты что здесь делаешь?!
Я говорю:
— Вот, персики собираю.
А там через каждые сто метров у дороги стоит ведро с теми же самыми персиками, которое стоит — ну, скажем, три рубля. То есть копейки. Менты спрашивают:
— Ты что, не в состоянии купить?
— Так вот же: они просто так лежат! — говорю я. — Зачем покупать?
— Да как же ты их подбираешь, — не могут понять менты, — когда их свиньи топчут? Они же под деревьями валяются!
— Ну, понимаете, — отвечаю. — Вообще-то я художник, поистратился… Такое вот положение…
Видимо, мой интеллигентский вид сыграл свою роль. Менты меня отпустили. Ох, как я тогда потом облился! А Янка все это время спала в кустах и вообще не видела, что происходит.
Вадим Кузьмин (Черный Лукич) — новосибирский музыкант
В тот раз мы вшестером поехали автостопом на юга. Ехали из Сибири через Питер, Эстонию, Гаую[7] и Ригу.
Я со своей будущей женой какое-то время еще пожил в Риге. А Егор с Янкой добрались до Москвы и оттуда сразу уехали в Коктебель. А мы никак не могли их догнать. Приезжаем в Киев — нам говорят, что они за несколько дней до нас были. Приезжаем в Коктебель — они только что уехали. Только в Симферополе наконец пересеклись.
Там большой фестиваль был. Ник Рок-н-Ролл приехал, и вся тусовка. На первое время нас вписали, а потом местная власть стала устраивать репрессии и выяснилось, что жить просто негде. И тогда я вычислил, что ночевать можно на Главпочтампте: он ведь круглосуточно работает.
В первый вечер мы сели, посидели — никто не гонит. На второй день мы уже сдвинули банкетки и вчетвером (Егор, Янка и я с будущей женой) улеглись спать прямо с одеялами и всеми делами. Напротив почтамта был общественный туалет, и мы ходили туда умываться, чистить зубы. Очень культурно: ложимся, Егор на подоконник, как на полочку, очки свои кладет. Рядом фляжечка с водой.
Несколько дней так прожили. А потом девчонки у нас заболели. Все-таки осень, уже прохладно. К вечеру у обеих температура. Ни лекарств, ничего. Мы пришли, стали укладываться, а тут женщина:
— Ребята! Я за вами давно наблюдаю. Давайте-ка выматывайтесь!
А на улице ночь, часов одиннадцать, и главное — дождь льет. И идти больше некуда. Мы и так, и сяк, она ни в какую. Говорит, что милицию вызовет, в райотдел позвонит, и нас заберут.
Я говорю:
— Хотите, я междугородные телефонные переговоры с Новосибирском закажу и всю ночь их ждать буду?
А она уже на принцип пошла: уходите и все. Мы ей объясняем: девчонки болеют. Куда мы пойдем?
— Вон отсюда! — и все тут.
Спорили-спорили, бесполезно. Я говорю:
— Все, ребята. Уходим отсюда.
На прощание подошел к ней и спросил:
— Вот у вас, женщина, дочь есть?
— Ну, есть.
— Так вот я ей желаю, чтобы, когда она подрастет, с ней бы кто-нибудь обошелся так же, как вы с нашими девочками обращаетесь.
И пошли. Ливень просто ледяной. Через минуту она нас догоняет на улице:
— Что-то я погорячилась…
В общем, нас вернули, и потом мы еще долго на этом Главпочтамте жили.
Егор Летов
В конце концов благодаря усилиям моих родителей розыск прекратили и меня оставили в покое. К тому времени страна уже здорово изменилась. Теперь даже газеты писали такое, за что раньше можно было схватить реальный срок. Так что власти стало не до панк-рока. Я смог вернуться домой и начал давать нормальные концерты. Наверное, это было самое плодотворное время.
Марина Кисельникова (Федяй) — петербургская тусовщица
В Новосибирске тогда проходил второй рок-фестиваль. Мы поехали на какую-то квартиру. Народу было довольно много. Все сидят, ждут, всем хочется выпить. Концерт закончился, приходят музыканты. Они открывают гитарные чехлы и чуть ли не упаковками достают оттуда парфюмерию: одеколоны, лосьоны…
Прежде я ничего подобного не видела. А они говорят:
— Спокуха, Федяй! Сейчас мы тебя научим! Это не сложно.
Я оказалась неплохой ученицей. После еще одного концерта в Академгородке собирали все что есть, а потом вывернули карманы, выложили то, что удалось найти, на стол и распределили:
— Ну, девочкам — лосьон, мальчикам — одеколоны!
Потом мы пили уже все, вплоть до стеклоочистителя. Янка так и писала мне: «Приезжай! Напьемся стеклоочистителя!»
Из новосибирской самиздатовской прессы
В самом начале 1989 года в Новосибирске прошел большой панк-фестиваль. В программе был заявлен весь цвет сибирского панка: «Гражданская Оборона», «Путти» и Янка Дягилева со своими «Великими Октябрями».
Сейшн проводился на территории Новосибирского экономического института. Территорию, прилегающую к актовому залу, оккупировали панки. Они сидели или лежали на скамейках, подоконниках, лестничных ступенях и прямо на полу. Группами фланируя по коридорам, они горланили песню «Все Идет По Плану». Прикид их состоял из проклепанных кожанок, цепей, металлических браслетов и ошейников. На руках у каждого были напульсники, прошипованные стомиллиметровыми гвоздями, а рожи размалеваны, как у североамериканских индейцев.
Первой выступала группа «Путти». Зал завелся с пол-оборота. Мэднесс, как всегда, голый по пояс, одетый лишь в бриджи с генеральскими лампасами и перепоясанный пулеметными лентами, не оставлял сомнений — анархия действительно мать порядка.
С перекошенной рожей свирепого дебила он орал в зал:
— Здравствуйте, Рейган!
Здравствуйте, Тэтчер!
Здравствуйте, Мао!
Здравствуйте, Черчилль!
Но я люблю Сергеича!
Я люблю Сергеича!
Я не расслышал, как объявили «Гражданскую Оборону». Как только суперпанки во главе с Егором появились
