Василий Минаков - Командиры крылатых линкоров (Записки морского летчика)
Настроение у всех было приподнятое. Тем более у меня. В перспективе — освобождение Северного Кавказа, родных Минвод...
В декабре полк продолжал боевые действия на прибрежных коммуникациях, вел интенсивную воздушную разведку во всех районах западной части Черного моря, помогал крымским партизанам, сбрасывая им на парашютах продовольствие, оружие, боеприпасы.
13 декабря. Опять разведка. Объекты не новые — Феодосия, Ялта. Задача ясна, маршрут известен, противовоздушная оборона портов изучена. Лети, выполняй. Делай дело как следует, а там — что бог даст.
Так рассуждали мы раньше. Не так — теперь.
— Надо думать, — как-то сказал я Грише после возвращения из очередной разведки с хорошими снимками и с нехорошими дырами в плоскостях.
— Надо, командир! — он сразу понял. — На счастье надейся...
— В том-то и дело. Теорию вероятности помнишь? С увеличением числа опытов... Пять, десять раз прилетим еще с дырками и со снимками...
Слова показались знакомыми. Вспомнился разговор с замполитом — почем открытки в Феодосии, — похвала его, от которой... Ну да, это он и сказал: «Подумай!» [60]
Стали думать. Не только, как раньше, о каждом конкретном задании перед полетом, а вообще. Например, о трубках. Кто не знает, что у немецких зенитных снарядов дистанционные трубки имеют четные установки по сотням метров? Даже считается, что на нечетных высотах летать безопасней. Но это так, вроде приметы, толку от этого мало: рассеивание снарядов, как правило, превышает полсотни метров. Да и высотомер на больших высотах не обеспечивает такой точности.
Однако это нам послужило толчком.
Ясно, что самолет наиболее уязвим на боевом курсе. В эти минуты маневр исключен. Нельзя отвернуть ни на градус, если не хочешь промазать: самолет не пушка, нацеливается всем корпусом, не стволом. То же — на курсе фотографирования, при плановой съемке. Направление менять нельзя. А высоту? Можно, наверно, на качестве снимков это особенно не отразится. В определенных пределах, конечно, в зависимости от расстояния до цели.
Этим и занимались в последние дни мы с Гришей — выясняли пределы. Высчитывали, составляли таблицы, кое-что проверяли в полетах. Выявляли возможности маневрирования по высоте с целью затруднить пристрелку фашистским зенитчикам.
Волнообразный полет! Вот к чему мы пришли в итоге. Не мы, наверно, первые, но какая разница. А главное, теория — это одно, а практика...
Вот почему к обычному предполетному волнению в это утро примешивался какой-то особенный интерес. Азарт первооткрывателей...
Стартовали с восходом солнца. У побережья видимость неплохая, четко просматриваются языки леса по склонам гор, поселки с беспорядочно раскиданными, по обычаю этих мест, домиками, отдельные стройно спланированные, но лишенные признаков жизни участки санаториев... [61]
Не дойдя до Сочи, отвернули в море: зона досягаемости истребителей противника.
— Усилить наблюдение за воздухом!
Без приключений достигли крымского берега. Но тут нам не повезло. Феодосия закрыта туманом, фотографирование невозможно.
Снова уходим в море — обогнуть посты воздушного наблюдения, незамеченными выйти к следующему объекту. В районе Ялты видимость есть. Снижаемся до двух тысяч, берем курс на порт. Навстречу — плотный заградогонь.
— Проходи мимо, — советует Сергиенко. — Попробуем обмануть.
Идем стороной. Разрывы следуют за нами. Нет, не удастся сегодня нам наша «волновая тактика», слишком рано были замечены. Видимость — палка о двух концах. Придется маневрировать курсом.
Резко разворачиваюсь на город. Разрывы остаются слева. Спустя минуту снова обкладывают машину.
— Теория вероятности, — пробует шутить Гриша. — Отверни влево на тридцать градусов...
Мгновенно выполняю разворот и тут же начинаю новый — на заданный курс для фотографирования.
— Так держать! — Сергиенко начинает съемку.
Зенитчики пристрелялись, вокруг сплошной ад. Машина вздрагивает, как на ухабах. Чуть снижаюсь, вновь подымаюсь...
— Все! — выдыхает штурман.
Моментально ставлю машину почти на ребро, со снижением ухожу в сторону моря.
Панов передает на землю:
— В порту Ялта обнаружен транспорт водоизмещением две тысячи тонн...
Вижу, как Гриша стирает перчаткой пот, обильно стекающий из-под шлема. [62]
— Да... — вздыхает. — Устроили фрицы нам волнообразный полет!
— Думал, машина не выдержит, — выключает морзянку Панов. — До хруста в суставах крутил ее командир.
— Свои суставы пощупай, — советует Жуковец.
— Ну-ну, разболтались! В оба смотреть!
Молодцами держались ребята.
Осмотрев машину после посадки, техник Миша только покачал головой.
— К утру залатаешь?
— Было бы что латать...
— Ну-ну, не нарочно же подставлялись. Замполит придет дыры считать, скажи: думаем!
На отпечатанных снимках четко был виден транспорт, стоявший под разгрузкой в порту Ялта.
Остается надежда
Наступила полоса дождей. Видимость нулевая, аэродром — черноземное пахотное поле. Но и в этих условиях разведка не прекращалась. Летали у берегов Болгарии, Румынии, где погода была получше. Удачно действовал в третьей эскадрилье экипаж капитана Саликова. 17 декабря обнаружил в районе Евпатории транспорт и танкер в охранении двух тральщиков и самоходных барж. На другой день — у мыса Херсонес три сейнера...
Но вот и активные действия. 19 декабря в паре с Дулькиным вылетаем на «свободную охоту» в качестве торпедоносцев. Паша Дулькин — старший лейтенант, товарищ по 36-му полку, не раз вместе летали. Умелый, решительный летчик.
Опыта действий торпедоносцев в 5-м гвардейском полку, по сути, не было. У нас с Дулькиным кой-какой был. Трудное это дело — торпедная атака вражеского конвоя. Жесточайшее противодействие с кораблей неизбежно, маневр на боевом курсе исключен. Здесь — кто [63] кого. Все решается в считанные секунды. Сближение с целью — на высоте двадцать-тридцать метров, сброс торпеды — с дистанции четыреста — пятьсот. Успех решают выдержка, хладнокровие и — что там умалчивать — храбрость.
Тщательно обшариваем прибрежные морские коммуникации Крыма. Плавсредств нет. Пролетая Балаклаву, замечаем у входа в порт три сторожевых катера. Еще два — у входа в Северную бухту Севастополя. Идти на них с торпедами — все равно, что из пушки по воробьям. Снизились, обстреляли из пулеметов. Повторных заходов не делали: катера находились в зоне противовоздушной обороны портов.
Время возвращаться на аэродром...
