Василий Гурко - Война и революция в России. Мемуары командующего Западным фронтом. 1914-1917
Каждый раз, когда дивизия шла в наступление, полки неизменно назначались в авангард по очереди. Я чрезвычайно благодарен фортуне за то, что в тот раз эта обязанность выпала петроградским уланам, поскольку я с полной уверенностью мог поручать им выполнение самых трудных и ответственных операций.
Для скорейшего пересечения железнодорожной линии было необходимо сковать германскую охрану дороги силами примерно полудюжины эскадронов. У меня не было уверенности, что наше движение через неприятельские позиции осталось незамеченным и противник не предпримет у меня в тылу каких-либо угрожающих маневров – в особенности после того, как винтовочный огонь близ железной дороги даст ему знать о происходящем. Дивизии потребовалось около часа, чтобы пересечь пути, после чего она ускоренным ходом двинулась прямо к Алленштейну. У меня не имелось ни малейшего представления о неприятельских силах в этом районе, находившемся на большом удалении от нашей операционной базы. Переход второй железнодорожной ветки вызвал примерно такое же сопротивление, что и в первом случае. Около полудня к нам подъехал разъезд с офицером, высланный вперед для связи с нами кавалерийской дивизией, двигавшейся к Алленштейну с севера. Командир разъезда сообщил мне, что, по всем расчетам, их дивизия вскоре сможет выйти к цели. Это известие укрепило наши надежды. Мы начали наступать в направлении последней отделявшей нас от Алленштейна железнодорожной линии, проходившей неподалеку от самого города, в котором находилась узловая станция. En route мои люди обнаружили полностью исправный пулемет – как выяснилось, русского производства, что ясно указывало на то, что наши войска вели в этом районе бои.
Приблизившись к железной дороге, мы, чтобы воспрепятствовать подвозу германских подкреплений, выслали партии под командой офицеров для подрыва полотна дороги. Эта своевременно предпринятая мера оказалась для нас неоценимо полезной несмотря на то, что взрывы всполошили неприятеля; в любом случае кавалерийская колонна, занимавшая по фронту около двух верст, не могла не привлечь его внимания.
Причина, по которой нам удалось пересечь этот район незамеченными, состояла в том, что германцы ранее эвакуировали отсюда все население. Вскоре после полудня наш авангард обменялся выстрелами с противником, и стрельба стала постепенно усиливаться. Двигаясь в голове своей колонны, я мог видеть атаку спешенных улан и отступающие перед ними довольно редкие, вернее всего – пехотные германские цепи. На таком расстоянии дома и казармы Алленштейна были уже видны невооруженным глазом. Подвезли нашу батарею, и она немедленно открыла огонь по германским резервам и по их отступающим цепям. Мне доложили, что обнаружено несколько убитых германских солдат и по их снаряжению установлено, что мы столкнулись именно с пехотой. Открыла огонь германская батарея, по всей видимости – гаубичная; вскоре к ней присоединилась еще одна, и обе стали уделять особое внимание нашим конным артиллеристам. Фронт боя постепенно расширялся, и я счел необходимым ввести в дело гусарский полк и несколько пулеметов. Казаков я отрядил на фланги. От разведчиков поступило донесение, что поезд, полный, должно быть, неприятельскими солдатами, остановился перед разрушенным участком железнодорожного полотна и пытается отъехать назад. Это тем не менее не помешало германцам выгрузиться в каком-то другом пункте и двинуться на наши фланги с одновременным охватом тыла. Тем временем отступавшие перед нашими уланами германские цепи получили подкрепление, и мы в любую минуту ожидали начала их контратаки. Во всяком случае, было ясно, что методичные германцы дожидаются результатов обходного маневра своих частей, прибывших на поезде, и, возможно, других войск, до сих пор нами не обнаруженных. В этот момент мимо меня провезли на санитарной двуколке тело одного из наших уланских полковников – Панкратьева, а вскоре после этого был еще убит командир первого эскадрона улан.
По развитию боя стало ясно, что со своими довольно слабыми силам – я располагал немногим более чем полутора тысячами штыков из спешенных кавалеристов, принадлежавших к различным конным частям, – мне не удастся пробиться к Алленштейну.
Когда в начале боя послышалась ответная канонада, мне пришло в голову, что это, возможно, ведет огонь наша кавалерийская дивизия, наступающая с севера, и я даже велел на время прекратить стрельбу, чтобы в том удостовериться. Однако мои артиллеристы очень скоро по звуку разрывов определили, что пальба ведется именно из германских орудий.
Ни таким образом, ни рассылкой множества разведчиков мне так и не удалось раздобыть никаких сведений о приближении русской кавалерии, которая, по нашим расчетам, должна была уже находиться где-то поблизости.
Прежде чем начать отступление, я испытал сильное искушение выпустить несколько снарядов по Алленштейну. Однако, поскольку у меня не было уверенности, что в городе действительно находятся какие-нибудь германские штабы или войска, я от этой затеи отказался, и в первую очередь потому, что вспомнил о мирных жителях, которые все еще могли оставаться в домах.
Приблизительно к трем часам пополудни мы успели покрыть, если верить карте, более пятидесяти километров, участвовали в нескольких небольших стычках при пересечении железных дорог и в одном более серьезном бою перед самим городом Алленштейном, а также определили принадлежность некоторых германских частей, защищавших Алленштейн. За все время движения мы не обнаружили никаких признаков присутствия русских войск, поэтому я чувствовал, что сделал все возможное с имевшимися в моем распоряжении силами. При данных обстоятельствах я посчитал своим долгом вывести войска из боя и найти способ соединиться с главными силами нашей армии, что теперь являлось для нас самой сложной проблемой. Кроме того, я должен был каким-то образом оторваться от противника, чтобы дать возможность отдохнуть людям и лошадям и накормить тех и других, так как мои кавалеристы не сходили с седла и ничего не ели уже целый день. К сожалению, часть обратного пути должна была проходить по тому же маршруту, что и наступление, поскольку это была кратчайшая и самая удобная дорога.
Позднее я решил, что мне удастся, может быть, под покровом темноты изменить направление и таким путем обвести германцев вокруг пальца, так как они, несомненно, уже приняли меры для перехвата дивизии при ее возвращении к нашим главным силам. Конечно, оставалась еще возможность двинуться вперед для соединения с армией Самсонова, которая должна была находиться в окрестностях Алленштейна. Однако поскольку установить, в каком направлении он двигался, не представлялось возможным, результат такого наступления оказался бы гадательным.
К счастью, германские части, приехавшие по железной дороге и задержанные разрушением дорожного полотна и огнем наших разведчиков, вместо того чтобы высадиться из поезда, возвратились в свой исходный пункт. Это давало мне шанс вывести из боя все полки и начать отступление, оставив в арьергарде только несколько гусарских эскадронов с пулеметами.
Наши кони так хорошо отдохнули, что первые несколько километров мы проехали крупной рысью. Я поставил во главе колонны генерала Нилова[36] – брата известного адмирала, который повсюду сопровождал покойного императора, а сам остался в арьергарде.
К шести часам вечера мы проделали значительную часть пути. Так как уже почти наступили сумерки, я решил дать людям отдохнуть и задать корм лошадям. Увидев в стороне от дороги отдельно стоящую крестьянскую усадьбу, я приказал колонне свернуть в этом направлении, разослать по округе маленькие сторожевые заставы и накормить лошадей, не расседлывая их и не отпрягая от орудий. Усадьба оказалась совершенно покинута; амбары ломились от фуража. В жилых помещениях имелись следы недавнего пребывания людей; на кухне еще готовилась еда. Меньше чем через четверть часа после нашего появления мне доложили, что солдаты, бравшие на сеновале сено, обнаружили там двух немок – хозяек усадьбы, которые глубоко зарылись в сено. Вначале женщины только плакали, но, когда им было сказано, что за все, взятое офицерами, им будет заплачено, а за реквизированный фураж выдадут расписку, они даже взялись готовить для нас еду. Мы ничего не ели уже целые сутки, и незнакомое нам, но очень вкусное германское кушанье оказалось очень кстати. Приблизительно в восемь часов вечера в наступающей темноте обе женщины были задержаны при попытке перелезть через изгородь с очевидным намерением бежать из усадьбы. Мы не отнеслись к их действиям с должной серьезностью. Я, впрочем, все же приказал за ними приглядывать. Узнав от своих командиров о крайней усталости их частей, я решил дать лошадям более продолжительный отдых, так как нам оставалось проехать еще от тридцати до сорока километров. Для отступления мне пришлось выбрать окольную дорогу, чтобы до установления прямого контакта с главными силами нашей армии избежать пересечения районов, в которых можно было столкнуться с сопротивлением на железнодорожных переездах и тому подобных пунктах.
