Юрий Галенович - Великий Мао. «Гений и злодейство»
28 июня 1945 г. в дневнике П.П. Владимирова появилась следующая запись:
«Начальник Генерального штаба китайских войск Хо Инцин заявил:
«– пока американцы не высадятся на китайском континенте, чунцинские войска не в силах изгнать японцев;
– для изгнания оккупантов с помощью американцев тоже понадобится очень много времени, несмотря на то, что морская связь между Китаем и Японией, возможно, окажется прерванной;
– опираясь на военные ресурсы Маньчжоу-Го, японские войска смогут долго и упорно защищаться».
…
В Москву прибыл Сун Цзывэнь – председатель Исполнительного юаня национального правительства и министр иностранных дел Китайской Республики. Накануне решающих событий на Дальнем Востоке Гоминьдан старается наладить отношения со своим могучим соседом.
* * *Съезд КПК – подготовка к гражданской войне. О чем бы ни говорили делегаты, в конце концов все сводилось к вопросу о борьбе с Гоминьданом.
Съезд пошел за Мао Цзэдуном – это результат ожесточенного подавления «московской группы» и практического разрыва с идеологическими принципами Коминтерна.
Деятельность Мао и К° в годы смертельной схватки Советского Союза с фашистской Германией объективно шла на пользу японским милитаристам. Зато сейчас, когда от Советского Союза зависит решение дальневосточной проблемы и когда «скоби» не прочь разгромить Компартию, Мао Цзэдун прикидывается верным интернационалистом и другом моего народа. Что же, политическая ситуация на международной арене и в самом Китае не оставляет другого выбора этому великому мастеру разрушения единства».[134]
Когда в начале июля А.Я. Орлов поздравил Мао Цзэдуна с двадцатичетырехлетием КПК, Мао Цзэдун четко и твердо ответил: «Если бы не было СССР – не бывать Компартии Китая!».[135]
П.П. Владимиров все больше убеждался в том, что «уже со времен Цзуньи Мао Цзэдун с недоверием и враждебностью относится не только к Коминтерну, но и к Советскому Союзу. Для него Москва имела (и, конечно, имеет) ценность лишь как сила, которая должна помочь свалить Чан Кайши…
…
О победе Советского Союза над гитлеровской Германией говорят много, но из всего этого следует недвусмысленный вывод о том, что Советский Союз тот «друг, который поможет КПК набрать силу и мощь для уничтожения режима Чан Кайши». Об этом не заявляют открыто, но все это подразумевают и с нетерпением ждут начала войны СССР с Японией…»[136]
9 июля 1945 года П.П. Владимиров записал в дневнике: «Тема, которая всегда волнует Мао, – это власть Чан Кайши и сам Чан Кайши.
Упрямо склонив подбородок к груди, Мао готов ругать его в любое мгновение. И каждый раз Чжоу может сообщить что-то новое, и всегда точно по настроению Мао».[137]
«Вы становитесь китайцем, – сказал мне (записывал П.П. Владимиров. – Ю.Г.) Мао. – Настроение ваше даже для близких ничего не говорит».[138]
П.П. Владимиров пришел к выводу о том, что «шовинизм в КПК – одна из трагедий развития национального самосознания Китая»[139]. Со своей стороны хотелось бы отметить, что национальное самосознание в Китае отравлено мыслью о превосходстве китайцев (ханьцев) и Китая над всеми народами и странами мира. Причем многие китайские политики двадцатого столетия, в том числе, может быть, прежде всего Мао Цзэдун, эксплуатируют эту генетическую предрасположенность китайцев позитивно воспринимать все рассуждения на эту тему. Они присовокупляют сюда мысль о том, что Китай обидели иностранцы за те десятилетия или век-полтора, когда Китай стал знакомиться с внешним миром, и за эти обиды иностранцы рано или поздно должны поплатиться и расплатиться. Дело усугубляется агрессивностью размышлений китайских лидеров нашего столетия на эти темы; они всегда предпочитают быть в наступлении, предъявлять те или иные претензии внешнему (с точки зрения Срединного царства, то есть Китая) миру. Все бурление, происходящее в Китае на протяжении всего двадцатого столетия, питается, как одной из главных, мыслью о необходимости нанесения ударов по иностранцам, на это же направлены и лозунги или призывы к «возрождению Китая» или к «модернизации Китая». Речь идет для целого ряда китайских руководителей, прежде всего для Мао Цзэдуна, о выводе Китая на современный или самый передовой научно-технический и особенно военный уровень для того, чтобы «восстановить справедливость», то есть наказать окрестные народы и страны, сначала ближние, а потом и дальние.
5 августа 1945 г. в дневнике П.П. Владимирова появляется запись:
«Мао Цзэдун предпринимает лихорадочные попытки разузнать намерения Москвы и одновременно как-то вынудить Москву в будущей войне с Японией активно вмешаться во внутренние дела Китая. Его мечта – с помощью Красной Армии подвергнуть разгрому и гоминьдановский военный и административный аппарат в районах, сопредельных с зоной боевых действий. Он рассчитывает втянуть СССР в конфликт с Гоминьданом. Если же это не получится, то за спиной Красной Армии развернуть новые армии КПК, перевооружиться и осесть на новых обширных территориях Китая. Так или иначе все эти варианты предполагают военный конфликт Советского Союза с чунцинским правительством.
Для Мао Цзэдуна мы не идейные союзники, а орудие, которым он рассчитывает пользоваться для решения собственных целей. В беседах со мной председатель ЦК КПК налегает на то, что мы «заинтересованная сторона в урегулировании тихоокеанских проблем».
За всем этим вырисовывается угроза столкновения Советского Союза с США.
Мао Цзэдун опьянен обстановкой, в которой, как он считает, можно стремительно продвигаться к собственным целям».[140]
С 9 августа 1945 г. СССР считал себя в состоянии войны с Японией. «Вступление Советского Союза в войну вызвало замешательство руководства КПК. Никто здесь не ожидал столь быстрой переброски наших войск из Германии на Дальний Восток и не предполагал от них ударов такой мощи. Красная Армия сокрушила японскую оборону.
В этом замешательстве особенно проявилась застарелая «болезнь» руководства КПК – недооценка возможностей Советского Союза. И это отнюдь не заблуждение, а именно «болезнь», порожденная идеологической чужеродностью интернационализму и отрицанием советской действительности.
Руководство КПК лишь механически взвешивало шансы Советского Союза: раз потери в войне с Германией велики – значит, СССР обескровлен и неспособен в столь быстрые сроки подготовиться к войне с Японией».[141]
В связи со вступлением СССР в войну против Японии Чан Кайши направил телеграмму Сталину, в которой писал, что «объявление Советским Союзом войны Японии вызвало у китайского народа глубокое воодушевление» и что с самого начала оборонительной войны Китая «СССР первым оказал нам величайшую моральную и материальную помощь, за которую наш народ преисполнен признательности».[142]
