Вадим Старк - Наталья Гончарова
Это письмо Екатерина Николаевна благополучно получила, о чем сообщила брату Дмитрию 1 октября 1838 года, и с иронией откликнулась на его известие о предстоящем приезде в Полотняный Завод гостьи: «Ты пишешь, что скоро ты будешь иметь огромное счастье принимать у себя добрую, несравненную, сентиментальную тетку Катерину, с чем тебя искренне поздравляю, но предпочитаю, чтобы это случилось с тобой, а не со мной, так как своя рубашка ближе к телу, как ты знаешь. Напиши мне подробно о пребывании в ваших краях этого благодетельного существа. А также засвидетельствуй ей заверения в моих нежных и почтительных чувствах».
Ожидаемый приезд в Полотняный Завод тетушки Загряжской был связан с планами возвращения Натальи Николаевны в Петербург.
В числе последних дел Натальи Николаевны, относящихся ко времени ее вдовьей жизни в Полотняном Заводе, были хлопоты о получении гравюры работы Н. И. Уткина с известного портрета Пушкина кисти О. Кипренского. Впервые эта гравюра была выполнена еще в 1828 году и очень понравилась поэту. Незадолго до дуэли он обратился к Уткину с просьбой повторить гравюру для нового сборника стихотворений. Сохранилось воспоминание о последней встрече гравера и поэта: «С этим последним портретом связано для Уткина замечательное воспоминание. Пушкин как будто желал, чтобы черты его подольше сохранились сталью, как бы предчувствовал, что это будет последняя дружеская услуга знаменитого гравера, который неохотно согласился на не совсем привычную ему работу. И в самом деле, на другой день его не стало! То было его предсмертное свидание с Уткиным. Но художник все-таки исполнил желание Пушкина, и в самое скорое время передал гравюру его семейству». В 1838 году Уткин выполнил портрет в ином стиле: сохранив позу оригинала, он придал фигуре поэта больше света и объема, сделав образ более поэтичным за счет облачного фона. Получив гравюру, Наталья Николаевна поместила ее на внутренней стороне крышки шкатулки, в которой хранила адресованные ей письма покойного мужа.
Вдовья доля
В пяти верстах от Полотняного Завода располагалось имение Бегичево, принадлежавшее семейству петербургских друзей Пушкина и Натальи Николаевны — Николаю Михайловичу и Александре Осиповне Смирновым. Хотя они лишь изредка приезжали сюда, но были всегда в курсе жизни своих соседей. Н. М. Смирнов, вспоминая о смерти Пушкина, писал и о Наталье Николаевне: «Несчастная вдова вскоре уехала к своему брату Гончарову в его имение Полотняные Заводы в Калужской губернии, там прожила все время траура, два года, ей назначенные мужем, вероятно в том предположении, что петербургское общество не забудет прежде сего времени клевету, носившуюся насчет ее. Но если клевета могла бы еще существовать, то была бы совершенно разрушена глубокою, неизгладимою горестью жены о потере мужа и ее примерным поведением. Юная, прелестная собою, она отказалась от света и, переехав в Петербург, по желанию ее тетки, посещает одних родственников и близких друзей, невзирая на приглашения всего общества и самого двора».
Разговоры о возвращении Натальи Николаевны в Петербург начались уже летом 1838 года. Поселившись в Полотняном Заводе, она конечно же не собиралась там жить всегда и по истечении траура думала вернуться в столицу. Тетушка Екатерина Ивановна, действуя так, как будто возвращение Натальи Николаевны было делом решенным, заранее сняла квартиру для племянниц с детьми. 13 октября 1838 года Иван Николаевич написал брату Дмитрию из Царского Села: «Тетушка здесь, и она мне сказала, что уже сняла дом, чтобы заставить сестер приехать, но она еще не знает, когда поедет».
В день рождения Пушкина, 26 мая 1839 года, Екатерина пишет Дмитрию из-за границы: «Вы имели счастие принимать у себя вашу дорогую тетушку Катерину, которая приехала похитить у вас сестер. Я о них недавно имела известия и узнала с удовольствием, что Н. не бывала в свете этой зимой; признаюсь, я считаю, что это было бы нехорошо с ее стороны». В этом письме обращает на себя внимание то, что тетушку она назвала «вашей», как бы открещиваясь от нее, Наталью Николаевну обозначила одним лишь инициалом, а известия о ней она получила со стороны.
Екатерина Ивановна Загряжская приехала в Полотняный Завод в начале ноября 1838 года. Ей удалось уговорить Наталью Николаевну вернуться в Петербург. Главным аргументом было то, что детям пора было давать образование, прежде всего Маше, которой в мае уже исполнилось шесть лет. К тому же хлопоты Опеки по выкупу Михайловского, инициированные самой Натальей Николаевной, требовали ее присутствия в столице. Не последним обстоятельством, повлиявшим на решение вернуться в столицу, была забота об Александрине. В июне ей исполнилось 27 лет. Она всё еще оставалась в девицах, посвятив себя младшей сестре и ее детям. Жизнь в Петербурге, возможное пожалование во фрейлины, о чем обещала похлопотать Екатерина Ивановна, могли решить ее судьбу.
Пробыв в Полотняном Заводе несколько дней, Загряжская увозит племянниц и детей в Москву, откуда сестры на один день без тетушки и детей отправляются в Ярополец к матери. Только тогда она узнала о принятом ими решении. Александра Николаевна пишет брату Дмитрию из Москвы: «Дорогой Дмитрий, ты просил меня написать о приеме, оказанном нам в Яропольце. Должна тебе сказать, что мы расстались с матерью превосходно. Она была трогательна с нами, добра, ласкова, всячески заботилась о нас. Мы пробыли у нее сутки». Наталья Николаевна приписала: «Не говорю об матери, сестра уже всё подробно описала; одним словом, она с нами обошлась как нельзя лучше, и мы расстались со слезами с обеих сторон». Сама Наталья Ивановна написала старшему сыну 12 ноября: «Твои сестры неожиданно приехали ко мне проститься перед отъездом в Петербург. Дай бог, чтобы они не раскаялись в этой затее, которая в глазах здравомыслящих людей мало похвальна. Старшая, без сомнения, больше всех виновата, но это, однако, нисколько не оправдывает и младшую».
Эта встреча неуловимо напомнила предыдущую, четырьмя годами ранее, когда сестры Гончаровы заехали проститься с матерью перед отъездом в Петербург. Наталья Ивановна, как и в прошлый раз, прежде всего была недовольна тем, что всё решили без совета с ней. Она хорошо понимала, что именно ее сестра Екатерина Ивановна, с которой она была в ссоре, была главным инициатором переезда и что сын Дмитрий, как глава дома, не только был в курсе планов сестер, но и поддержал их, даже не сообщив матери.
Уже после того как они устроились в Петербурге, Александра Николаевна 24 ноября 1838 года сообщает брату Дмитрию: «Мы ведем сейчас жизнь очень тихую. Таша никуда не выезжает, но все приходят ее навещать и каждое утро точат у нас лясы. Что касается меня, то я была только у Маши Валуевой, Карамзиных и Мещерских. Со всех сторон я получаю приглашения, но мне пока не хочется выезжать, да и туалетов у меня еще мало».
