Игорь Ильинский - Сам о себе
Вот что писала в «Вечерней Москве» А. Дубинская в своей статье «Картина буржуазных нравов».
«На сцене филиала Малого театра поставлена новая инсценировка известного романа Флобера «Госпожа Бовари». У многих еще сохранился в памяти спектакль Камерного театра, центром которого был романтический, трагедийный образ мятущейся, охваченной страстью и жаждой счастья Эммы – Алисы Коонен.
Прошли годы. И ныне при виде афиши, извещающей о премьере «Госпожи Бовари», невольно подумалось: а стоит ли возрождать на сцене историю этой женщины? Что даст современному зрителю еще один сценический вариант злоключений неудовлетворенной жизнью супруги недалекого, по-мещански ограниченного провинциального врача, не покажутся ли смешными ее почерпнутые из книжек и модных журналов «красивые» мечты?
Спектакль рассеял сомнения, ибо автор инсценировки Т. Битрих-Еремеева и режиссеры народный артист СССР И. Ильинский и А. Шипов дали новое, оригинальное, глубоко реалистическое истолкование романа, имеющего подзаголовок «Провинциальные нравы». Они выдвинули на первый план социальные, обличительные мотивы произведения Флобера.
Перед нами проходят колоритные жанровые сцены будничной, внешне благопристойной и размеренной жизни Ионвиля, похожего на сотни других подобных же городков. Здесь все «свое», привычное, устоявшееся. Свой лекарь – милейший Шарль Бовари; свой аптекарь – Омэ, кроме лекарств отпускающий нравоучительные сентенции и советы житейской мудрости; благодушный, толстый кюре, сентиментально сожалеющий о трудной крестьянской доле, о нищете бедных прихожан; любезный торговец Лере.
Однако вскоре мы узнаем, сколь обманчиво это кажущееся спокойствие и непрочно благополучие. Вам открываются затаенные цели и подлинные стремления людей, обнаруживаются их пороки и слабости: алчность, трусость, тщеславие, угодничество, зависть... А горестная судьба Эммы Бовари, ставшей жертвой корыстных интересов и низменных, эгоистических страстей, дает понять, какая жестокая, хищническая борьба происходит повседневно в мещанской, буржуазной среде, какие драмы скрываются в недрах патриархальной, внешне благоденствующей семьи.
Уже в одной из первых картин, воссоздающей традиционный уютный вечер в семействе Бовари, постановщики спектакля и народный художник СССР В. Рындин сумели подчеркнуть противоположность характеров и вкусов супругов.
За столом, освещенным теплыми, желтоватыми бликами, пьют чай, играют в домино Шарль Бовари (заслуженный артист РСФСР Д. Павлов) и аптекарь г-н Омэ (народный артист Азербайджанской ССР В. Шарлахов). Солидная, темная мебель, красная шапочка с кисточкой, возвышающаяся над сияющей округлой физиономией аптекаря, замедленные движения господина Бовари и, наконец, плотоядный жест Омэ, с удовлетворением кладущего в карман выигранную монету, – все это передает атмосферу полного довольства и блаженного отдыха. И здесь же, в другом углу комнаты, в кресле – хрупкая, мечтательная Эмма (заслуженная артистка РСФСР Т. Еремеева) с глубоким, тревожным взором, а подле нее с книжечкой в руке стоит бледнолиций молодой клерк Леон (П. Садовский). Колеблющийся огонек свечи озаряет эту группу. Они декламируют чувствительные стихи, говорят о музыке, о любви, перелистывают красочные парижские журналы и жаждут иной, осмысленной, яркой, захватывающей жизни. Т. Еремеева показывает свою героиню не очень темпераментной и не особенно сильной, но одухотворенной и экзальтированной натурой. И мы готовы сочувствовать Эмме, ненавидящей духовное убожество, расчетливость, монотонность, животную тупость мещанского быта. Мы готовы понять и простить ее желание вырваться из плена томительного, однообразного существования.
Д. Павлов рисует образ доброго, любящего, славного малого Бовари. Но они с Эммой духовно совершенно чужие люди. И мамаша Шарля, которую точно, с неожиданными для этой актрисы характерными бытовыми черточками, живописует народная артистка СССР Е. Гоголева, донимает ее сварливым голосом разъяренной кумушки. Эта особа безошибочно чует, что Эмма не та бережливая и разумная подруга, которая может приумножить состояние, поддержать честь добропорядочного лекаря. В эту пору происходит встреча Эммы с помещиком Родольфом Буланже, перевернувшая все ее существование.
Заслуженный артист РСФСР Б. Телегин в соответствии с замыслом спектакля нисколько не идеализирует своего Родольфа. Он четко рисует его самоуверенность, эгоизм, чувственность, пошлость.
Запоминается великолепный сиренево-блеклый туманный осенний пейзаж, созданный художником. Прогулка в лесу. Умоляющий голос сопротивляющейся Эммы и энергичная решимость Родольфа... Не столько страсть, сколько жажда иной, прекрасной, счастливой жизни увлекла Эмму – Еремееву на путь измены и обмана.
Все последующее развитие спектакля рельефно, отчетливо подтверждает закономерность, неизбежность крушения иллюзий и гибели госпожи Бовари в обществе, где каждый готов воспользоваться любой слабостью, ошибкой или несчастьем своего ближнего.
Еремеева – Эмма в любовных сценах кажется несколько искусственной и сентиментальной. Гораздо интереснее, сильнее и самобытнее играет актриса в последнем действии, когда происходит трагическое прозрение госпожи Бовари. Охваченная отчаянием, униженная, обманутая Эмма становится сильной. Гневно кричит она разорившему ее Лере (артист Б. Попов): «...Это бесчеловечно!» Еремеева ярко доносит пробудившееся достоинство своей героини, ее протест, возмущение, сознание вины перед мужем и дочерью, гордость и решимость умереть.
Сурово, жизненно, правдиво проходит сцена отравления и кончины Эммы... Она, по существу, и является закономерным, художественно, эмоционально оправданным финалом спектакля... Однако, к удивлению зрителей, действие продолжается... Зачем? Что нового мы узнаем в дальнейшем? Для чего нужна встреча Шарля с Родольфом? Еще раз подчеркнуть его себялюбие и черствость? Но он давно уже разоблачил себя. Показать страдания и смерть бедняги Шарля? Но ведь это смещает акценты, искажает идею хорошо и верно задуманного спектакля. Все сюжетные, нравственные, социальные задачи спектакля завершаются гибелью героини. Думается, что последующие сцены только ослабляют впечатление от этой в целом типичной картины нравов буржуазного общества, убедительно изобличающей житейскую философию и лицемерную мораль мещанства».
Соглашусь ли я с этими ощущениями от спектакля? Не совсем. Читатель сам разберется в том, что эти впечатления иногда не совпадают с моими замыслами. Но основное ощущение и настроение, которые переданы в статье, – правильные. Главное мое возражение вызывает пожелание окончить спектакль сценами отравления и смерти Эммы. Возможно, что последняя картина, являвшаяся в своем роде эпилогом, может показаться и лишней. Но это поверхностное впечатление. О сокращении этого эпилога было много пожеланий и споров и внутри театра. Мне хотелось в инсценировке передать, так же как и в «Ярмарке тщеславия», полностью содержание романа. Все сокращения необходимо было делать чрезвычайно бережно. Вместе с водой (или, вернее, с первого взгляда лишними страницами) можно выплеснуть ребенка. Флобер не закончил роман смертью Эммы. Он счел нужным написать еще, в характере эпилога, о судьбах людей, окружавших Эмму. И это необходимо, на мой взгляд, было сохранить, передать в инсценировке. Спектакль начинался картиной, носившей характер пролога. Поначалу вырисовывается вид всего городка Ионвиля сквозь унылый моросящий дождь. Затем наплывом городок сменяется комнатой в трактире, в которой и происходит действие как бы пролога. За окном осенняя непогода, слякоть, продолжает барабанить унылый дождь. Последняя картина-эпилог как бы отделена от спектакля. После смерти Эммы прошло уже достаточно времени. За окном идет уже не дождь, а мокрый снег. На улице такая же слякоть, как и в прологе. Могилу Эммы давно завалил снег, и Омэ собирается, когда он растает, поставить ей на могиле памятник. И так же, как в прологе, с приездом четы Бовари в дождь и непогоду, в этой комнате трактира все началось, так теперь в непогоду и в снежную вьюгу, мы в этой же комнате узнаем, чем это кончилось, узнаем о дальнейших судьбах близких Эмме людей. И уже смерть Шарля и оставшаяся круглой сиротой маленькая Берта становятся конечной точкой спектакля.
