Дмитрий Табачник - Полководцы Украины: сражения и судьбы
Наступила ночь. Небольшая группа смельчаков из числа защитников лагеря сумела пробраться в расположение войск карателей, разведать их огневые силы и, главное, смогла узнать пропуск и отзыв. Куртинцы расхаживали по расположению карателей как патрули, с желто-синими повязками на рукавах, и к рассвету благополучно вернулись.
С утра началась сильная атака карателей на последние очаги сопротивления куртинцев. Сильный обстрел офицерского собрания – в здании и около него разорвалось свыше шестисот снарядов – не принес успеха курновцам. Во второй половине дня они начали атаковывать штурмовыми отрядами, сформированными из самых «надежных», преданных начальству солдат. Каждый такой отряд из двух-трех взводов находился под командой офицера или отменного шкуродера унтер-офицера. Во главе нескольких отрядов стояли наиболее реакционные офицеры – тот же поручик Урвачев, известный садист и палач, поручик Балбашевский, адъютант Занкевича, который своей особой жестокостью в расправе с куртинцами привел в умиление генерала Комби.
Куртинцы дошли до крайнего отчаяния. Всюду царила обреченность. И только мыслями уносились солдаты на далекую родину.
– С ума можно сойти, братцы, как хороша наша Россия! – воскликнул Жорка Юрков. Волосы у него были светлые, как спелая рожь, а глаза синие, как васильки, и сам он как бы олицетворял образ родины.
К Жорке присоединились остальные пулеметчики. Каждый начал вспоминать самое дорогое и близкое. Всегда в трудную минуту жизни русский человек вспоминает свою родину, ее величие, ее красоту, ее могучую силу, он испытывает страстное желание постоять за нее, бороться до последнего предела, жертвуя своей жизнью за то, что искони дорого для него.
Вот и сейчас защитники Ля-Куртина решили: пассивно отбиваться и сидеть – это удел обреченных. Хочешь победить – активно действуй и в обороне.
Под таким девизом дрались куртинцы с карателями. Группа солдат, укрепившаяся в казарме второго полка, упорно отбивалась от штурмового отряда поручика Балбашевского и нанесла ему большие потери. Она решила выйти навстречу и вступить в открытый бой.
– Вперед, куртинцы, за родину, за революцию! – крикнул Андрей Хольнов, и защитники казармы бросились на наседавших карателей.
Завязалась рукопашная схватка. Куртинцы дрались с большим ожесточением и упорством, дрались прикладами, штыками, тесаками. Курновцы шли в атаку пьяные, одурманенные ненавистью. Схватка достигла крайнего напряжения. Оставшийся в казарме пулемет строчил по пьяным штурмовикам Балбашевского, отсекая их от солдат, завязавших рукопашную схватку. Пулемет бил с короткой дистанции, каратели несли огромные потери.
Куртинцы в этой неравной борьбе вышли победителями. Они отбросили карателей от казармы, прорвали кольцо штурмового отряда, вышли в близлежащую рощу, а в сумерки покинули лагерь.
Дважды повторилась остервенелая атака на офицерское собрание, но и она не принесла карательным штурмовым отрядам успеха. Понеся большие потери, курновцы в сумерки отошли от последнего бастиона Ля-Куртина.
На лагерь опустилась ночь, но темноту пронизывали трассирующие пули. Нет-нет да и взлетали осветительные ракеты, заливая прилегающий к зданию офицерского собрания плац и изуродованную снарядами рощу бледным, мерцающим светом.
Не смыкали глаз члены отрядного комитета; решался все тот же вопрос: что делать дальше?!
– Надо прорываться в прилегающий с севера лес, – предложил Глоба. – Там видно будет, что делать, а ближайшая цель – это скрыться от карателей в лесу.
Кто-то предложил добраться до местечка и там попробовать укрыться среди французского населения, которое сочувствовало куртинцам. После можно будет переодеться в гражданскую одежду и пробраться в Швейцарию.
– Все это дело будущего, – сказал Варначев. – Давайте не будем терять времени на пустые мечтания, займемся делом.
– Надо прорваться в лес, – снова повторил Глоба. – Конечно, я не думаю, что он пустой. Пробираться надо скрытно. Пройти незамеченными заставы карательных войск и ускользнуть от них. Это главная задача.
– Мы все пойдем с вами, – сказал кто-то из солдат.
– Разумеется, пойдем все вместе, – подтвердил Глоба.
Через час весь отряд, покинув здание офицерского собрания, по поросшему оврагу тронулся на север. Все шли тихо, соблюдая осторожность. Кто-то споткнулся и упал – загремела винтовка, ударившись о камни. И вдруг куртинцы оказались лицом к лицу с врагом.
Почти одновременно обе стороны открыли огонь в упор. Завязалась короткая ожесточенная схватка. Куртинцы бросились в штыки, врукопашную. Пьяные каратели не выдержали такого напора и разбежались в стороны. Куртинцы их не преследовали, а кинулись по направлению к лесу. Взвилось несколько ракет, но кустарник и овраг позволили куртинцам укрыться. Не заметили их и соседние заставы карателей.
В ответ на желтую ракету, выпущенную курновцами, прилетело несколько снарядов с дальней батареи и разорвалось около офицерского собрания.
– Скорее, скорее, не растягиваться, – послышалась приглушенная команда Глобы, и отряд ускорил движение.
Сзади слышалась ругань поручика Урвачева, истязавшего очередную жертву: он добивал тяжело раненного куртинца ударом шашки по голове. Зараженные его жестокостью, и другие каратели истязали захваченных защитников Ля-Куртина. Далеко разносились крики: «Изменники! Бунтовщики!» Среди пьяного шума выделялся пропитой, сиплый с надрывом, голос главного палача поручика Урвачева: «А, ленинцы, большевики!» – и вновь раздавались выстрелы…
Чем могли помочь своим товарищам куртинцы? Они только скрежетали зубами от бессилия.
Наконец достигли леса. Опушка его была пуста, но всюду виднелись следы недавнего пребывания курновцев: брошенные и никому не нужные здесь, под Куртином, противогазы в круглых гофрированных железных коробках, банки из-под консервов. Тут же валялись изношенные дотла портянки, «шосет рюс», как их называли французы, пустые железные ленты от пулемета «гочкис»…
Сквозь деревья уже пробивался рассвет.
И тут, в лесной гуще, замелькали фигуры карателей. Защелкали винтовочные затворы, послышались крики:
– Вот они где!
– Бей их!
Выскочившая вперед группа курновцев, возглавляемая офицером, командиром штурмового отряда, окружила головную группу куртинцев, среди которых был и Глоба.
– Жаль, ночь коротка, – с горечью и досадой проговорил оказавшийся тут же Варначев. – Не успели уйти.
Куртинцы ощетинились штыками и решили сопротивляться до последнего. Но курновцев было много, очень много. Они просто задавили куртинцев своим численным превосходством, силой обезоружили их, убив при этом несколько человек.
