Максим Макарычев - Валерий Харламов
Тяжелый урон был нанесен «символу нации» — хоккею. Куда-то вдруг делись присущие советскому хоккею точные пасы, филигранное владение клюшкой, комбинации, терпение, стойкость. Когда все были и в защите, и в атаке. «Младое племя» отечественных хоккеистов, до того побеждавших на крупнейших международных соревнованиях, отправилось за океан. А у тех, кто остался, вдруг пропала мотивация играть за сборную. А ведь раньше, только позови, только кликни «рать» в сборную СССР — и сразу выстроилась бы длиннющая очередь из первоклассных мастеров хоккея с шайбой — на три великолепные команды хватит!
Как-то в начале 2000-х годов Александра Мальцева попросили принять участие в одной из игр на Красной площади вместе с хоккеистами моложе его. Он подумал и ответил: «Я с этой шпаной не играю!» Не потому что был заметно старше их и имел все награды мирового хоккея, а значит, наверное, мог так говорить. Просто ему был противен тот примитивный хоккей, без мысли, с пресловутой заокеанской силовой возней и пробросами, в который стали играть в 1990-е годы в России. Прославленных ветеранов коробило и то, что наши извечные противники, будь то финны или американцы, отошли от индивидуальной игры и стали играть в хоккей коллективный. Тот самый, советский.
Как же резко стала различаться игра двух, казалось бы, близких поколений! В этот хоккейный «провал», который начался сразу после победного чемпионата мира 1993 года и продолжался без малого 15 лет, как будто в бездонную бочку, «улетело» всё то лучшее, что олицетворяло отечественный хоккей. Прежде всего, мотивация — играть за свою родину, за флаг, за товарищей и во имя болельщиков как-то стало не принято.
— Мы играли за родину и были счастливы тем, что нас взяли в сборную. Нас сколько было миллионов человек в СССР? — спрашивал в беседе Александр Гусев.
— Двести шестьдесят.
— Вот. А играло двадцать человек, считай сам. Представляешь, что это такое было? Какая колоссальная ответственность, какое доверие. На тебя смотрит вся страна.
«На нас была огромная ответственность. И, как сейчас ни смешно, мы играли за честь клуба и сборной. Да, у нас были неплохие зарплаты по сравнению с другими профессиями в СССР. Но все равно мы играли в первую очередь за то, чтобы приносить победу своему клубу, а тем более сборной команде. У нас была такая цель. У нас было за честь играть в сборной СССР. Что нас мотивировать? Мы все ждали, кого возьмут, кого не возьмут. В наше время могли собрать не одну, а две-три равноценные сборные, которые могли достойно играть. Много было приличных хоккеистов, но они, к сожалению, не попадали в сборную. В Инсбруке в 76-м году было всего восемнадцать игроков: играли три пятерки и два вратаря. И один запасной», — вспоминал в беседе Юрий Ляпкин, многолетний партнер Харламова по сборной СССР. И потом добавил: «Деньгами больших побед не одержишь».
Всего через каких-то десять-пятнадцать лет после ярких побед сборной СССР можно было такую же очередь «выстроить» из отказников из НХЛ, не желавших приезжать уже в российскую сборную. У одного игрока «был очень трудный сезон», второй должен был ложиться на операцию, которой потом не было и в помине, третьему не ехать чёрт-те куда рекомендовал тренер, а иначе прощай место в составе на следующий год. Науськивали российских игроков заокеанские наставники и агенты: «Деньги за тебя твои русские по страховке будут платить? Вот-вот. Да и вообще деньги тебе за твой чемпионат мира заплатят? Хочешь, поезжай вместо отдыха, но платить в случае травмы будешь сам».
Игроки чуть ли не сами стали назначать тренеров, не слушали их: дескать, мы лучше знаем, как нам тренироваться и играть. Считая себя крутыми профессионалами, требовали премиальных даже за проигрыши. Мы ведь соизволили, приехали. Так заплатите нам.
Так, играть за флаг и честь сборной страны, которая и без того всё чаще поливалась помоями в заокеанской прессе, стало чем-то стыдливым, зазорным. Честь и хвала таким ребятам, как Сергей Яшин, Алексей Ковалев, Андрей Николишин, а позже Павел Дацюк, Александр Овечкин, Илья Ковальчук, Евгений Малкин и другие, которые, несмотря на обстоятельства, всегда старались приехать в сборную.
Но все равно массовые отказы игроков НХЛ помочь главной команде страны напоминали игру в шахматы: по мере продвижения ходов знаешь, что рано или поздно у тебя «падет» та или иная фигура — одними пожертвуешь ты, другие «съест» противник, уцелеют лишь самые стойкие. Применительно к нашему хоккейному случаю изначально в раскладах болельщиков и специалистов фигурировало десять-двадцать отечественных игроков из НХЛ, которые могли бы усилить ряды сборной. А в конце этой «игры на выбывание» оставались единицы.
Подобное затронуло не только хоккей, но и другие игровые виды спорта, дав «обильные всходы индивидуализма» уже в XXI веке. Вот мнение тренера Фабио Капелло, который вывел сборную России в финальную часть чемпионата мира по футболу 2014 года. Давая интервью незадолго до этого первенства, Капелло рассказал об «индивидуалистическом футбольном менталитете россиян»: «Когда я пришел в команду, то обнаружил, что парни в России больше всего думают о себе и своих личных интересах — как на поле, так и за его пределами. Очень важно было перестроить сознание игроков на более коллективное — при этом, чтобы люди не потеряли себя как личности. Талант отдельных игроков должен проявляться во всем блеске, но при этом служить команде. Не такое: “Я — лучший, дайте мне мяч!” Это то, что я увидел вначале».95
Смог бы Харламов ужиться в сегодняшней суровой атмосфере? Когда материальное и индивидуалистическое начало вытеснило из многих сфер жизни коллективизм и романтику, а в хоккее то и дело говорят о суммах контрактов и бонусов для суперзвезд, которым по своему мастерству не дотянуться до «звезды Харламова». Приведем мнения людей, близко знавших его.
«До сих пор харламовских высот, харламовского уровня мастерства не добился никто. Не случайно канадцы, старики-хоккеисты, как мне рассказывал Владислав Третьяк, все они преклоняются перед памятью этого великого спортсмена и человека, — признается Владимир Винокур. — Что касается сегодняшних последователей великих советских мастеров хоккея, мне обидно, что есть люди, которые не проходят, не могут выдержать испытания богатством и славой. Это всё же произошло. То, чего не было тогда, случилось спустя годы. Голодный человек к чему-то стремится. Сытый — становится инертным. Это произошло с нашим хоккеем, когда все подписали контракты, разошлись по различным иностранным клубам. Конечно, сегодня трудно говорить о патриотизме, о слаженной игре звеньев. Когда они встречаются редко, какая может быть сыгранность, когда все играют по миру, в разных командах? Говорить не о чем». О том, что «сытый не играет в хоккей», в свое время писал и Тарасов.
