Андрей Трубецкой - Пути неисповедимы (Воспоминания 1939-1955 гг.)
Дошла до переезда железной дороги. По ту сторону железной дороги высилась черным корпусом шахта.
Может, Андрей где-нибудь здесь? Никого не видно. Оглянулась — паренек догоняет.
— Что же вы ушли? Я все равно иду туда. Он, не останавливаясь, пошел дальше.
— Сейчас сделаем так. Я пройду в зону. У меня есть пропуск. Я механик. Все узнаю, а вы ждите.
Перешли переезд. Мимо шахты. Он назвал шахту своей, 43. Против шахты, через дорогу расстилалось огромное пространство за двумя рядами проволоки. Везде пусто. Работы еще не начинались.
— Меня зовут Семен. А вас?
Некоторое время шли молча.
Потом он стал говорить, что свидания не дают, но если кто приезжает, что, правда, бывает редко, то иногда устраиваются. Вдали показалась высокая каменная стена с вышками. Прошли мимо собачника. Страшные, колоссальные собаки-волкодавы лежали и ходили на цепи. Увидев нас, некоторые вяло залаяли.
Осталось перейти площадь, а там — вход в зону, вахта 3 лагпункта.
— Ты меня не знаешь, — сказал Семен, — я иду по-своему делу, ты — по-своему. Я была немного сбита с толку. Зависимость от этого человека сковывала волю. И, несмотря на его доброжелательность, это было почему-то неприятно. Подсознательно чувствовала, что начинается какая-то вынужденная ложь — от этого коробило. Я уж не знала, что говорить, что отвечать, если спросят.
Семен побалагурил с солдатами на вахте и ушел. На меня никто не обращал внимания. Как же лучше спросить? — Где мне найти Трубецкого? — наконец решилась прямо. Один из них весьма равнодушно направил меня в управление лагеря, в спецчасть. Объяснил куда. Пошла, чтобы не сидеть. Пошла вдоль каменной стены. В стене через каждые 50 метров башни. На башнях пулеметы (пулеметов не было, были часовые с автоматами. — А.Т.). Поверху в несколько рядов колючая проволока.
Это и была зона. А вокруг на сотни и сотни километров простиралась выжженая солнцем степь. Что такое зона, я еще плохо себе представляла.
Долго шла вдоль стены по тропиночке, обогнула ее и сразу за углом увидала управление.
Было 9 часов утра. Решила пойти прямо к начальнику лагеря и все ему рассказать. Его не оказалось. Заглянула в спецчасть — из начальства тоже никого.
Ну что ж, значит, обратно, поджидать Семена. Опять вдоль стены.
Встречались синие фуражки — проходили мимо.
Поселок был далеко. Здесь зона и шахта. Где-то он здесь! Но где?
Надо ждать Семена.
А чего ждать? Ведь я приехала не ждать. Пошла по дороге, мимо зоны к 43 шахте. За открытыми воротами, недалеко от проволоки стояла женщина в белом халате с ребенком на руках. Наконец-то человеческий человек. Спросила, не знает ли Трубецкого? На вахте еще никого не было. Она сказала, что бригады заключенных еще не пришли. Придут минут через десять. А Трубецкого она не знает.
Я села у вахты на лавочку, у самых ворот и решила ждать появления бригады. Скоро донесся глухой злобный лай собак. На дороге в пыли показалась черная колонна (сердце ухнуло и застыло); Колонна медленно двигалась по пыльной дороге и постепенно расщеплялась. Бригады расходились на шахты. Одна из них шла сюда. Неужели здесь?!
Надела очки и решила не сходить с места, что бы мне ни говорили. Колонна приближалась. Черные сгорбленные люди с большими номерами на грязных серых рубахах. Некоторые в железных шахтерских касках на головах. Метрах в пяти от колонны — конвой. Подошли ближе. Вот один, высокий и черный. Лица не видно.
Душа захолонула! Андрейка! Стараюсь не глядеть. Опять гляжу. Плохо понимаю. Он или не он? Подошли поближе — нет, не он. Они долго стояли у ворот шахты. Потом их стали запускать по рядам и считать. Заключенные с любопытством оглядывались на меня. Солдаты набрасывались на них с руганью.
Господи, ведь он такой же! Где-то здесь.
Наконец бригада прошла, закрыли ворота. Я заметила час — 9 часов 30 минут. Куда теперь? Здесь его нет. Вышла на дорогу и вижу идет Семен прямо ко мне.
— Ты никого не спрашивала?
—Нет.
— Никуда не ходи. Ничего не спрашивай, иначе тебя в двадцать четыре часа отсюда приказом. Завтра вы увидетесь здесь, на 43-й. Я все улажу. А сейчас иди в гостиницу. Никому ничего не говори.
Что за таинственность? Неприятное чувство усилилось. Но я верила Семену и, не раздумывая особенно, отправилась в поселок. В столовой поела, хотя в горло ничего не лезло. Потом походила по площади. Напротив гостиницы, через площадь возвышался аккуратный трехэтажный куб с четырехколонным портиком. Рядом — одноэтажное такое же аккуратное здание почты и магазина. Это центр поселка Старый Джезказган. На афишах у клуба — заграничный фильм «Петер». То же самое сейчас идет в Москве. Забавно!
В гостинице заведующая спросила, как дела. Я ответила: пока неизвестно, и легла на койку.
Противно было на душе.
Молодые специалисты пришли из бани и наслаждались жизнью, друг другом. Он высокий, худой, ярко рыжий. Она маленькая, кругленькая, черненькая, в очках. Мне повезло. Дай Бог им счастья!
Что же теперь делать? Ужасно глупо сидеть, ничего не делать и чего-то ждать. Скоро молодые ушли по своим делам, а пришел Семен и сел на соседнюю койку.
— Знаешь что, я все узнал. Он на первом лагпункте, в режимной бригаде. Сегодня они работают на кирпичном заводе. Наверное, ничего не выйдет, потому что он под особым наблюдением. Но попробуем. Сейчас я пообедаю и пойдем на кирпичный.
Ушел. Ни капли не стало легче, а даже наоборот.
Он быстро вернулся.
— Идем!
Что за странный человек? Почему он так активно принял участие в моих поисках? Я ему ничего не обещала. Он даже по собственной инициативе на свои деньги купил поллитра начальнику конвоя. Все это было неприятно. Затягивался какой-то узел. Подсознательно, не думая особенно, к чему все это приведет, слушалась Семена во всем.
А Семен говорил:
— Если нас задержат или будут спрашивать, ты меня не знаешь, я тебя не знаю. Поняла?
— Как же я тебя не знаю, когда мы все утро ходим вместе?
— Ничего, мы еще сейчас с тобой под ручку пойдем. Скажешь — привязался.
И он подает мне свою забинтованную руку, которую я беру своей перевязанной. Так идем дальше.
Я чувствую себя загнанным зайцем. Хотелось убежать подальше от этой путаницы. Но мы шли туда, где был Андрейка, и я не могла не идти.
До кирпичного завода от гостиницы километра два. Прошли зону. Шли по полотну железной дороги, вышли в поле, прыгали через какие-то канавы и пришли к огороженному колючей проволокой большому участку. Солнце начинало припекать. Метрах в двадцати за первой проволокой шла вторая. За ней копошились на низких буграх люди. Это был кирпичный завод. Значит, там работали заключенные, находящиеся под особым наблюдением. Где-то там был он. Мы подошли вплотную к первому проволочному заграждению.
