Игорь Юркин - Демидовы: Столетие побед
Не будучи, однако, уверенным в том, что приведенные аргументы сочтут достаточно вескими, хозяин Дугненского завода попытался разыграть и «оружейную карту». Но на истории его отношений с казенным заводом имелось мешавшее сотрудничеству пятно: однажды Демидов отказался дать в Оружейную канцелярию свое железо для его там испытания. Почему так получилось — не ясно. Не исключаем, что заводовладелец испугался проверки — того, что его товар окажется хуже чужого. В доношении в Оружейную канцелярию Демидов давал, разумеется, иное объяснение. «Уже доныне, — писал он, — за 15 лет по пробам и в самом деле по мастерским свидетелствам оное, кроме сибирскаго, лутче других оказалось». Все дело в руде («ис худой руды никакой мастер доброты тому железу прибавить, какую она себе доброту содержит, не может»), а все эти годы руда, наилучшая по своей «доброте», берется им из одного места. Так читатель подводился к выводу, что железо, бывшее лучшим прежде, остается таким и сегодня. Впрочем, уверенно заявлял он, если Сенат все же соизволит «учинить» «достоверную оному пробу», взяв для сравнения образцы продукции разных заводов, то «пре[д] другими несравнителная оного доброта окажетца»[1010].
Выше мы отмечали, что Демидов не рвался отливать «оружейные вещи» для казенного завода в Туле. Судя по факту отказа дать туда металл на пробу, казна не представляла для него большого интереса даже в качестве покупателя основной продукции его предприятий — железа.
Демидов боролся за то, чтобы сохранить, что имел. Одновременно искал, как, оставаясь в рынке, работать в дальнейшем спокойно. Для строительства заводов нужно было выбирать более удаленные от Москвы площадки. Баташевы, поставленные перед тем же вынужденным выбором, в конце концов ушли осваивать места ниже по Оке. Демидов двинулся в противоположном направлении — на запад. В европейской части России он построил два новых передельных завода: Людиновский в Брянском уезде на речке Ломпадь (был пущен в ноябре 1756 года) и Есенковский в Мещовском уезде на речке Сентец (пущен в 1757 году)[1011]. Впрочем, успехом для него закончилась и борьба за Дугненский и Выровский заводы — в конечном счете их ему также удалось сохранить.
Металлозаводчики спасались кто как мог, проявляя в борьбе за жизнь вызывающее уважение упорство и изобретательность. А что же главный их гробовщик А.И. Шувалов? Он, как человек непосредственно в указе 1754 года заинтересованный, предпринимал энергичные усилия по его практической реализации. При этом осуществляя и даже расширяя предпринимательскую деятельность в районе, который предполагалось защищать от утраты лесов. Яркий пример — упомянутое получение им производственной площадки, на которой еще недавно функционировал завод Мосоловых, во исполнение указа разоренный.
Жесткую оценку деятельности Шувалова дал подведший итог десятилетию действия указа 1754 года новый, 1765 года указ Правительствующего Сената. «Разбор полетов» в нем предваряет четко выраженная позиция по поводу частного промышленного предпринимательства: вопрос «ясно показывает, что от умножения заводов не только казенныя, но и государственная есть полза». (Обратим внимание на разграничение в данной формуле двух этих «польз» — разграничение, далеко не всегда осознаваемое властью и еще реже ею декларируемое.) Берг-коллегии предписывается действовать с разбором. При рассмотрении прошений о разрешении строительства в случае, если оно может способствовать «истреблению лесов, а паче близ резиденции, где в тех болше других мест нужда требуется», велено «строить не допускать». Но если такие заводы уже «заведены и умножены, то, не доказав об них настоящей ползы и вреда государственнаго, ко уничтожению приступать не можно». Тем более недопустимо «уничтожа оные, отдать для возобновления». А ведь именно так и оказалось: «построенные в Московской губернии разные заводы у других заводчиков для збережения лесов уничтожены, а после те самые отданы, а иные якобы самоволно (то есть добровольно. — И. Ю.) от завотчиков во время уничтожения их графу Шувалову в одне руки уступлены». Сенат не обнаружил в этом ни казенной прибыли, ни общественной пользы. Напротив, усмотрел «казенной повсягодной убыток», поскольку раньше с перешедших к Шувалову заводов «с выплавленнаго чугуна десятина повсягодно в казну вступала», теперь же все состоящие за ним в Московской губернии заводы подати не платят. Больше того, поскольку его заводы были выведены из ведения Берг-коллегии, ведомости с них туда поступать перестали. Так что неизвестно даже, «сколко за ним, графом Шуваловым, заводов состоит». Сенат таких сведений не имеет, а если всё так и останется «и въпредь иметь не может». Итак, рассужено Сенатом, «ежели он, граф Шувалов, столько, сколько уничтожено, себе заводов присовокупил или построел, то и збережения лесов тем, что у других отнято, а ему во одне руки отдано, нимало не произошло».
Сенат в 1765 году поставил под сомнение не только разумность действий, совершенных во исполнение указа 1754 года, но и законность самого указа: «…чтоб у прочих Московской губернии заводчиков, кроме ево, графа Шувалова, заводы уничтожить, высочайшаго… соизволения по делам совсем не видно». Записанное рассуждение императрицы, на основании которого решено было «определение зделать о уничтожении реченных заводов, содержит в себе… то толко, чтоб леса збере-гать деланием в Москве каменнаго, а не деревяннаго строения, а отнють не то, чтоб горные… заводы… уничтожить убытками и раззорением партикулярных людей». Сенат заключил, что «высочайшее словесное разсуждение», выступившее в роли первотолчка, «совсем до горных заводов не касается».
Свои удары А.И. Шувалов направлял на заводы и заводчиков, предприятия которых мешали развитию его промышленного хозяйства или же вызывали интерес в качестве возможного его пополнения. Прочие заводы страдали из-за того, что подпадали под действие общего узаконения. Применявшиеся Шуваловым формы и методы конкурентной борьбы выходили за границы того, что практиковалось в предпринимательской среде того времени. Беспрецедентная свобода, которой он в качестве частного предпринимателя сумел для себя добиться (вспомним, что правительство не знало даже, «сколко за ним, графом Шуваловым, заводов состоит»), прецедента в истории металлургии в России, насколько нам известно, не имела. Соответственно, обстановка, которую эти условия порождали, не имела ничего общего со свободной конкуренцией.
Резко отрицательную оценку действиям А.И. Шувалова для судьбы подмосковной металлургии второй половины 1750-х — начала 1760-х годов дал Н.И. Павленко, писавший о «беззастенчивом использовании» им власти и положения при дворе, о шантаже и угрозах, применявшихся «распоясавшимся вельможей» в борьбе за прибыль. Анализируя его предпринимательскую деятельность, он не сумел обнаружить в ней «хотя бы одну черту, положительно повлиявшую на развитие металлургии России», а подводя итог, заключил, что «промышленность Подмосковного металлургического района обязана Шувалову сокращением производства, уменьшением числа предприятий, разорением ряда купцов и исчезновением их из списка предпринимателей»[1013].
