Константин Сапожников - Солоневич
Солоневич считал, что он не давал поводов для высылки: «В организации местных склок на мне не лежит никакой вины. Я в местной жизни не принимаю решительно никакого участия. Ни танцулек, ни рюмок чаю „Наша страна“ не организует. Даже и по лотерейной части мы ни с кем не конкурируем. Местных материалов в газете нет никаких. 85 процентов её тиража идёт за границу».
Значит, напрашивался вывод: высылка из Аргентины — следствие заговора, хорошо оркестрованной кампании лжи и клеветы, серии доносов, направленных в тайную политическую полицию его врагами из эмигрантской «головки». Солоневич не ошибся. По свидетельству Дубровской, сразу же после высылки Солоневича её муж был вызван в «Сексьон эспесиаль» для «профилактической беседы», видел эти доносы и на всю жизнь запомнил имена людей, их подписавших.
По сведениям Николая Казанцева, под доносами, обвиняющими И. Л. Солоневича в антиперонизме и прочих грехах, стояли весьма разношёрстные подписи: от меньшевика Н. А. Чоловского, издателя журнала «Сеятель», до монархиста-реакционера Н. И. Сахновского.
Чоловский, работавший портным, возглавлял немногочисленную организацию, именовавшую себя «Российское народное движение». Журнал «Сеятель» выходил нерегулярно и небольшим тиражом (150–200 экземпляров). У Чоловского дома стоял наборный станок, и он совмещал в одном лице издателя, редактора и наборщика.
Другого подписанта — Сахновского — подозревал и сам Солоневич. Сахновский был тогда представителем Российского Имперского союза-ордена в Южной Америке. «Сахновский и другие подали на меня десятки синхронизированных доносов, — писал Солоневич. — Недавно в полицию поступил новый донос, что я пишу по директивам советского агента. Я не питаю абсолютно никаких личных настроений даже против Сахновского, хотя мне известно, что основная часть доносов последовала именно от его группы. Сахновский есть реакция в самом густом смысле этого слова… Сахновский — это помещик до мозга костей. Основная проблема восстановления монархии заключается в полном политическом и идейном разгроме этого слоя».
По-видимому, особый вес для полиции имел донос А. Ставровского, редактора газеты «За правду», который перешёл в католичество и по этой причине пользовался определённым весом в правящих кругах Аргентины[208]. На Ставровского сильное влияние оказывал ксендз Филипп де Режи[209], иезуит высокого ранга с широкими возможностями и связями в аргентинских верхах. Де Режи вёл «миссионерскую работу» среди русских беженцев. На этот специфический момент в деятельности ксёндза по «перетягиванию» православных в католицизм Солоневич обратил внимание уже в первые дни пребывания в Буэнос-Айресе. Подобную вкрадчивую технику приобретения адептов Солоневич хорошо изучил ещё в Белоруссии. В статье «Об Аргентине» он написал: «Русских эмигрантов обычно встречает католический патер о. Филипп де Режи, — наше духовенство занято более важными делами».
Дуэт Ставровский — де Режи больше всего усилий приложил к проникновению в военные организации эмигрантов, в том числе — в Суворовский союз. Когда это не удалось, разящий огонь католического дуэта был направлен на идеологического лидера эмиграции — Солоневича.
Николай Казанцев обобщил «версии», ходившие по «русскому» Буэнос-Айресу в связи с высылкой редактора «Нашей страны». Варианты были следующими.
Слава богу, что выслали — советский агент! (Это совершенно явно было пущено с целью компрометировать дело Солоневича и дальше.)
Выслали по настоянию советского посольства, и только потому-де, что это лишь уступка настоянию советчиков — не закрыта газета и Солоневич продолжает в ней писать.
Правительством Перона были опрошены представители некоторых русских организаций и на основании их разговоров о «вредности» деятельности Солоневича было принято решение его выслать.
Солоневич вообще никуда не уезжал, а всё это разыграно, чтобы он мог работать спокойно.
Солоневич уехал в США, но чтобы это скрыть, была придумана высылка. Вообще в саму высылку люди верили с трудом, не допуская мысли о доносах.
По мнению Казанцева, ближе к истине версия номер три — опросы действительно были, власти «отреагировали» на поступившие доносы.
«Оперативно» отозвалась на высылку Солоневича газета «Новое русское слово», издававшаяся в Нью-Йорке:
«По распоряжению правительства Перона из Аргентины выслан И. Л. Солоневич, редактор еженедельной монархической газеты „Наша страна“. Сторонники И. Л. Солоневича связывают высылку с последними его выступлениями против военной части русских монархистов и с его призывом „не мешать Керенскому“. Решающую роль в высылке Солоневича, как передают, сыграла „внутренняя линия“, пользующаяся среди русской военной эмиграции в Аргентине большим влиянием. В качестве иллюстрации к настроениям этих кругов нам сообщают, что на состоявшемся в Буэнос-Айресе монархическом собрании была принята резолюция: не оказывать демократиям никакой помощи в их борьбе с коммунизмом. И. Л. Солоневич выехал в Парагвай»[210].
Трудно сказать, какими источниками пользовалась газета при подготовке этого сообщения. Однако указание на «военную часть русских монархистов» и «внутреннюю линию» достаточно конкретно. Но «внутренняя линия» в РОВСе давно перестала существовать как активная сила, а ссылка на «военную часть русских монархистов» была слишком расплывчата. Может быть, имелся в виду Суворовский союз Хольмстона? Как мы знаем, основания для нейтрализации Солоневича у генерала Хольмстона были…
По большому счёту, Хольмстон-Смысловский был тем человеком в Буэнос-Айресе, который мог повлиять на аргентинские власти в «деле Солоневича», предотвратить его высылку. Благодаря «карманной» контрразведке Хольмстон знал о том, где и кем пишутся доносы, был осведомлён о их содержании. Более того, в одном из руководящих кабинетов «Сексьон эспесиаль» с ним советовались по поводу того, давать или нет ход «обвинительным письмам». Именно под этим названием они были зарегистрированы в учётном отделе охранки.
У Хольмстона-Смысловского были разные варианты действий. Он мог сказать: я уверен в том, что Солоневич никогда не имел отношения ни к Коминтерну, ни к Коминформу, и, тем более, к НКВД — МГБ. Он мог сказать, что Солоневич лояльно относится к хустисиалистскому режиму и президенту Перону. В конце концов, Хольмстон мог поручиться за Ивана. Этого было бы достаточно, чтобы закрыть «дело Солоневича». Тем не менее, беседуя с представителем «Сексьон эспесиаль», он не сказал ни слова в защиту писателя. Обвинений Солоневича в работе на коммунистов он не поддержал, но дал понять аргентинцам, что дальнейшее пребывание писателя в Буэнос-Айресе чревато конфликтами, выяснением отношений и скандалами среди русских эмигрантов. Не преминул Хольмстон предсказать, что этим воспользуется советское посольство, вербуя агентов и соблазняя эмигрантов видами на возвращение в Советский Союз.
