Василий Потто - Кавказская война. В очерках, эпизодах, легендах и биографиях
Едва Имеретия стала оправляться и залечивать свои тяжкие раны, как Симанович был вызван в Кахетию для усмирения возникшего там мятежа, а вслед за тем, 22 марта 1813 года, назначен военным губернатором Грузии[59], облеченный большими полномочиями. Но еще он не успел вступить в управление краем, как обстоятельства вновь вызвали его на боевое поприще; и на этот раз дело, совершенное им, беспримерно в Кавказской войне.
Царевич Александр и его приверженцы после поражения их в Кахетии укрылись в Хевсурию, оставаясь в близком и опасном для русской власти соседстве с Грузией и в то же время почти в безопасности для себя, за громадным подоблачным хребтом, отделяющим Хевсурию и непроходимым весной даже для испытанных кавказских солдат.
В Грузии существовало даже убеждение, что послать в Хевсурию войско – значит то же, что похоронить его заживо среди хевсурских скал, стремнин и бездонных пропастей. Природа Хевсурии сурова, как и нравы ее обитателей. Охваченная вечной зимой, она гармонирует вполне с сумрачным видом людей, суровые лица которых, кажется, не допускают мысли об улыбке и веселье. Хевсуры – народ, для которого как бы не существовали никакие исторические события и народные движения. Забравшись под самые карнизы вечных снегов Кавказского хребта и оградившись ими, как неприступной гранью, они в течение веков жили, не меняя ничего ни в формах своей политической жизни, ни в домашнем быту, ни даже в костюме и вооружении. Их верования, обычаи, язык – одним словом, все важные и все мелочные стороны их быта как бы застыли от вечного холода снеговых вершин; они как святыня хранятся и переходят из рода в род неприкосновенными.
Тщательно собрав все сведения, какие только можно было добыть о дорогах, ведущих в эту полумифическую землю, Симанович прежде всего принял меры к тому, чтобы удержать в повиновении соседний с хевсурами сильный пшавский народ. С этой целью он весьма предусмотрительно арестовал весь пшавский скот, в числе сорока тысяч голов, ходивший на плоскости. Последствия показали, насколько эти «аманаты» были благонадежнее всяких других; пшавы, имевшие полную возможность запереть Симановичу выход из Хевсурских гор, теперь ему же служили лазутчиками и проводниками.
В то же самое время, опасаясь диверсии в пользу хевсуров со стороны лезгин и ахалцихских турок, Симанович поручил наблюдение за картлийской границей Терскому казачьему полку, вызванному с линии, который и поддержал достойным образом старинную славу Терского казачьего войска. При первой попытке турок вторгнуться в русские пределы, триста линейцев, под командой войскового старшины Золотарева, встретили их на границе и, несмотря на громадное неравенство сил, разбили так, что никаких попыток с этой стороны уже больше не повторялось.
Между тем войска, назначенные к походу, были готовы и, выждав наступление весны, 23 мая, одновременно и с четырех разных сторон вступили в Хевсурию. Первая колонна, под личной командой Симановича, прошла через землю тушинов; вторая, полковника Тихановского, через Пшавию; третья, генерал-майора Сталя, от Пассанаура через Гудамакарский проход; и четвертая, полковника Казбека, через Таугарское ущелье.
С первого шага в горы для всех отрядов началась одна и та же борьба с ужасами грозной кавказской природы, и трудно сказать, которая из колонн перенесла больше трудов и лишений. Местность была везде одинаково недоступна: громадные нетающие снега еще лежали в горах повсеместно, представляя одну безбрежную снеговую пустыню, без малейшего признака жизни; ослепительная белизна снега невыносимо резала глаза и затемняла зрение, и между тем дорога лепилась по обледенелым тропинкам, проложенным по самому краю стремнин и бездонных пропастей. Утопая в снегу, едва переводя дыхание, спираемое резким воздухом, русские колонны взбирались все выше и выше в заоблачные пространства, таща на себе тяжелые орудия. «Кто сам не совершал подобных переходов, – говорит Зиссерман в своих записках, – тому никакое описание не даст достаточно рельефного изображения».
Перевалив наконец через горы, все четыре колонны сошлись у селения Лебайс-Кари и отсюда двинулись к Аргунскому ущелью, которое по справедливости считается одним из самых величественных мест в целой Хевсурии. Здесь быстрая Аргунь начинает свое течение маленьким едва заметным водопадом, с тем чтобы через несколько верст, у селения Шатиль, превратиться уже в бурный поток, который между стеснившими его отвесными скалами с ревом и грохотом низвергается по каменным ступеням вниз целой массой белой пены. В Аргунском ущелье хевсуры и кистины собрались в значительном числе, чтобы остановить вторжение русских. Но Симанович пошел напролом и штурмовал ущелье.
Два дня длилось упорное сражение, но на третий хевсуры бежали, после того как сильно укрепленная деревня их, Гуро, стоявшая в центре позиции, была взята приступом.
Дорога к Шатилю была открыта. Шатиль – главное селение хевсурского народа. Это был небольшой аул, всего дворов пятьдесят, в которых жило не больше двухсот вооруженных людей, но эта горсть, закаленная в постоянной войне, была фанатически привязана к своему родному гнезду и до сих пор не только отбивалась от всех неприятельских покушений, но сторожила вход и в остальную Хевсурию. В нескольких верстах впереди аула, в самой теснине ущелья, хевсуры заняли последнюю позицию, а 3 июня подошли сюда и русские войска. Вся обстановка, в которой находился отряд, производила необыкновенно воинственное настроение. Дикое, мрачное ущелье, сдавленное нависшими громадами скал; неистовый рев Аргуни, через которую нужно было переправляться под огнем неприятеля; закоптелые сакли и башни деревень, лепившиеся, как орлиные гнезда, бог весть на какой высоте по уступам гор и сверху донизу унизанные кровавыми трофеями; наконец, самые жители, с головы до ног закованные в железо, в шлемах, с древними щитами – все действовало необыкновенно возбуждающим образом.
Началась битва. Обе стороны боролись с одинаковым мужеством, но все усилия изумленного неприятеля остановить победоносные войска оказались тщетными. Хевсуры были снова разбиты, и Шатиль, гордившийся столько веков своей неприступностью, пал перед русскими колоннами.
Разрушив до двадцати хевсурских деревень, которые все были взяты штурмом, Симанович отрядил полковника Тихановского в землю кистин, куда бежал царевич Александр после поражения хевсуров.
Не успел сделать отряд Тихановского половины перехода, а кругом стала замечаться резкая перемена и в природе, и в людях. Суровые и голые горы Хевсурии точно раздвинулись и сменились более приветливым горным ландшафтом. Мягкие контуры окрестных гор и свежая зелень лесов приятно поражали глаз, утомленный диким видом громад негостеприимной Хевсурии, о близости которой еще ясно говорила бешеная Аргунь, по-прежнему с ревом и грохотом несшаяся по ущелью. Повсюду начинались ширь и простор. Сквозь прозрачные волны горного воздуха вдали причудливо рисовались лесистые хребты тогда еще малоизвестной Чечни, кругом расстилались пастбища, и самые поля, возделанные жителями, показывали уже присутствие и труд человека – зрелище, от которого успел отвыкнуть глаз, видевший только снега да поросшие мхом хевсурские скалы.
