Григорий Кисунько - Секретная зона: Исповедь генерального конструктора
В этом я окончательно убедился, когда через несколько дней меня пригласили в Министерство обороны и предложили ознакомиться с проектом Постановления ЦК КПСС и Совмина СССР о создании системы ПРО «Таран». К моему крайнему изумлению, в этом документе появилась запись о назначении меня первым заместителем Генерального конструктора системы «Таран», то есть первым заместителем самого В. Н. Челомея!
Многое было более чем странным в этом предложении. Прежде всего: если В. Н. Челомею нужен первый зам по «Тарану», то почему бы не назначить на эту роль одного из его соавторов по этой системе? Например, академика А. Л. Минца, разрабатывавшего аванпроект, а теперь прописанного в проекте постановления как руководитель разработки эскизного проекта системы «Таран». Самоустранение В. Н. Челомея как генерального конструктора системы от личного руководства разработкой ее эскизного проекта и перепоручение этой работы лицу, фактически не несущему никакой ответственности за последующую реализацию проекта, в моем понимании выглядело как абсурд, чреватый самыми губительными последствиями для всего хода намечаемых работ.
И еще одна странность, которая не могла меня не интересовать: если В. Н. Челомей все же решил видеть меня своим первым замом, то почему разговор со мной ведется не напрямую, а через посредников из генералитета?
Мысленно зафиксировав все эти несуразности предложенного мне документа, я решил в разговоре с принимавшими меня генералами строго держаться в рамках лично касающегося меня пункта о назначении первым замом Генерального конструктора системы «Таран». Мой ответ был краток: являясь Генеральным конструктором системы А-35, я чисто физически не в состоянии совмещать эту свою работу с еще более масштабной работой, предлагаемой мне по системе «Таран».
На это один из генералов возразил мне следующим образом:
— Руководство Министерства обороны не сомневается, что вам удастся унифицировать технические решения системы «Таран» на базе принципов системы А-35, так что вместо двух систем получится единая система — своего рода «Большая А-35», но под названием «Таран». Именно в вашем лице мы видим фактического (хотя и не де-юре) Генерального конструктора этой системы.
Я не без юмора мысленно представил себе уготованное мне положение «фактического генерального» между двумя «де-юре»: сверху (Челомей) и снизу (Минц). Можно было съязвить по этому поводу, но это придало бы межличностный оттенок моему ответу. Я начал с того, что принципы построения системы А-35 на современном этапе при любом наращивании ее до «Большой А-35» не могут обеспечить выполнение задачи, провозглашенной авторами системы «Таран», — по отражению массированного ракетно-ядерного удара при использовании противником ложных баллистических целей.
В то же время и технические принципы, предложенные для системы «Таран», тоже не обеспечат выполнение этой задачи. Поэтому в настоящее время вообще бессмысленно проектировать и создавать новые (после А-35) системы ПРО, пока не решена в научном плане проблема селекции боевых блоков баллистических целей от ложных целей в заатмосферной зоне. В заключение я подчеркнул, что система «Таран» в предложенном виде не смогла бы поражать даже одиночные баллистические цели и при отсутствии ложных целей. И это вряд ли вдохновило моих собеседников-генералов на продолжение работы над проектом постановления о создании системы «Таран».
Я, конечно, понимал, что попытка втянуть меня в «таранную» компанию в виде слуха дойдет до генерального конструктора П. Д. Грушина и может вызвать у него обеспокоенность: не продам ли я на этот раз его противоракету А-350 в обмен на УР-100 и соблазнительное положение в «таранной» элите. Такой шаг с моей стороны автоматически означал бы превращение ОКБ Грушина в филиал ОКБ Челомея, но, конечно, уже без Грушина. Надо было срочно разрядить создавшуюся в этом вопросе ситуацию неопределенности.
С этой целью я подготовил совместный технический протокол по какому-то не очень даже срочному вопросу, касающемуся предстартовых проверок изделия А-350 в составе стрельбового комплекса системы А-35, и предложил Петру Дмитриевичу встретиться для подписания этого протокола. Это должно было означать, что противоракета А-350 остается твердо и бесповоротно прописанной в системе А-35. Петр Дмитриевич тут же по телефону выразил готовность заехать ко мне в ОКБ для подписания документа, и таким образом документ был быстро подписан в моем кабинете.
После этого я извлек из ящика письменного стола пригласительный билет на торжественное заседание, посвященное 50-летию академика В. Н. Челомея, и спросил у Петра Дмитриевича:
— А что будем делать с этими бумажками? Ведь это как раз сегодня, и сейчас уже, пожалуй, пора выезжать. Но я думаю, что для нас это не обязательно, — добавил я, разрывая свой пригласительный билет.
— Вполне согласен с вами, — сказал Петр Дмитриевич.
Мы отпустили свои ЗИМы и пошли домой, — благо, наши дома находились почти рядом. По дороге Петр Дмитриевич с возмущением вспоминал о всех проделках «этого негодяя», направленных на удушение «изделия А-350». Я же был рад тому, что он обрел уверенность в том, что никакой «Таран» не в силах разрушить то, что было нами выстрадано совместно на пути к 4 марта 1961 года.
Впоследствии дотошные наблюдатели рассказывали, что на праздновании юбилея В. Н. Челомея отсутствовали три генеральных конструктора: Туполев, Грушин и Кисунько. Зато банкет был на уровне кремлевских банкетов и даже обслуживался тем же персоналом, который обслуживает кремлевские банкеты. Правда, говорили, что кремлевские официанты были в специально сшитой для этого случая униформе.
Система «Таран», — незримо, подобно поручику Киже, — просуществовала до антихрущевского дворцового переворота. Ее конец символически был обозначен включением П. Д. Грушина и меня в президиум торжественного собрания в Кремлевском Дворце съездов, посвященного 47-й годовщине Октябрьской социалистической революции (впоследствии Петр Дмитриевич был избран членом ЦК КПСС, а я — депутатом Верховного Совета СССР).
Однако незримый призрак «Тарана» оставил вполне зримые следы в виде развала работ по проблематике ПРО. Ожидание постановления о создании системы «Таран» воспринималось как фактическая отмена ранее вышедших постановлений по ПРО. В частности, были приостановлены работы по созданию объектов системы А-35 — первой системы ПРО Москвы. Многие московские начальники прямо указывали директорам заводов, что затраты на А-35 могут оказаться бросовыми, если вместо А-35 пойдет «Таран». В этом же духе директора получали указания и при обращении в оборонный отдел ЦК КПСС.
