Альберт Шпеер - Шпандау: Тайный дневник
23 июня 1964 года. Еще пять недель без единой записи. Много работал в саду, мало читал. Апатия.
23 июля 1964 года. Некоторое время назад попросил Брэя посоветовать мне хороший американский словарь. Через несколько дней он принес толстый словарь Уэбстера.
— Это вам. Мой прощальный подарок.
Через несколько недель он нас покидает, потому что больше не может выносить тюремную атмосферу.
— Я прямо сейчас отнесу словарь в библиотеку, — сказал Брэй. — Никто не заметит. Но он для вас!
У меня возникла идея получше. Я подал заявку с просьбой разрешить моим родным прислать мне французский и американский словари. Когда ее утвердили, Хильда передала в администрацию толковые словари Брэя и толковые словари Уэбстера и Ларусса. Потом Шарков в свое ночное дежурство пролистал два объемных тома, проверяя, нет ли в них зашифрованных тайных посланий. Эти предосторожности показались мне нелепыми, но в то же время вселили в меня надежду. Они не стали бы утруждаться, если бы знали о моих нелегальных связях с внешним миром. Утром явился Андрысев и дружелюбно сказал:
— К сожалению, несколько страниц пришлось вырезать. Вы не возражаете?
Я не возражал.
Через несколько часов мне принесли словари. Из них вырезали пять или шесть статей, три из них начинались на букву «Г».
27 июля 1964 года. Я отсидел семь восьмых своего срока. К примеру, я прикинул, что после следующего свидания в октябре Эрнст приедет всего один раз. Осенью я уже не стану заготавливать кучу компоста. На этот раз я просто сожгу листья, а пепел пойдет на удобрение почвы. Я буду донашивать рубашки и нижнее белье и попрошу родных, чтобы на Рождество и день рождения они присылали мне только пластинки с записями одного инструмента; дома сейчас появился стереопроигрыватель, и только пластинки с записями одиночного инструмента не портят звучание.
4 августа 1964 года. Встреча Шлабрендорфа с зятем Хрущева Аджубеем, который по счастливой случайности приехал с визитом в Федеративную Республику, прошла хорошо. Русский делал многообещающие намеки в отношении моего дела. После его возвращения в «Известиях» — газете, в которой он служит главным редактором — написали что-то о «ликвидации некоторых последствий войны», если немецкая сторона готова пойти на уступки.
9 августа 1964 года. В последнее время опять читаю много книг по архитектуре. Если меня выпустят и я снова захочу работать, я должен быть в курсе последних разработок.
Теперь, когда я более внимательно изучаю все, что было сделано для восстановления после 1945-го, я с потрясением отмечаю, как сильно изменился облик страны. Я увижу заново отстроенные города, которые я оставил в руинах, но я также увижу, что они изменились до неузнаваемости. Судя по статьям и фотографиям в газетах, немецкие города утратили свою индивидуальность в пылу реконструкции. Стереотипные коммерческие здания и жилые кварталы стерли различия между торговыми городами на севере Германии и епископальными районами на юге Германии. Они также придали немецким городам международную безликость.
Но прежде всего меня удивляет победное шествие высотной архитектуры от центральных районов до пригорода — без учета каких-либо различий. В мое время существовало правило, что высотные дома — из эстетических соображений и с точки зрения экономической целесообразности — можно строить только в деловых районах города. Из-за чрезвычайно высоких расходов на закладку фундамента и возведение здания, а также затрат на техническое обслуживание, строительство многоэтажных домов приносило выгоду только в тех районах, где можно было установить наиболее высокую цену за квадратный метр и запросить максимальную арендную плату, как в Нью-Йорке, лондонском Сити или в центре Берлина. Но сейчас я вижу в газетах, что высотные дома строят не только в средних городах типа Ульма, Фрейбурга и Гиссена, но и в живописных поселениях Люнебургской пустоши и на горных дорогах. Порой мне кажется, что сейчас происходит второе разорение Германии, только на этот раз она сама себя губит. Страна всегда ревностно охраняла свою национальную индивидуальность; как много значила для нее национальная культура — даже чересчур много. Новое направление — отказ от всего, что было дорого в прошлом. Для человека с моим характером, с моей сентиментальной приверженностью к традициям было бы весьма болезненно, если бы это второе и, несомненно, последнее преображение архитектурного облика Германии было делом рук Миса ван дер Роэ, Таута, Гильберсеймера или Гропиуса. Но вот что произошло в действительности: как обычно, все прибрали к рукам посредственные производители дешевых товаров массового производства. Меня поражает, что за исключением нескольких способных зодчих, таких как Эйерман, Шарун или Швипперт, ни один талантливый архитектор не оставил свой след в градостроительстве за эти двадцать лет, в то время как в первое десятилетие после Первой мировой войны наблюдался всплеск гениальной архитектуры. На мой взгляд, за этим фактом скрывается более глубокая идея. Все эти годы я постоянно читал, что строители с превеликим удовольствием отказываются от архитектурных доктрин Третьего рейха. Но что если они отказались не только от нашего исторического классицизма? Мне кажется, утрачено стремление к форме. Это означает не только конец одного или нескольких стилей, но, вероятно, и конец самой архитектуры.
Глядя на это под таким углом, я с некоторым удивлением вижу Шаруна и Ле Корбюзье, Пёльцига и Мендельсона в одном ряду со мной, а на другой стороне стоят конструкторы сборных домов двадцать первого века. И все мы, как бы мы ни критиковали друг друга, станем фигурами уходящей эпохи.
15 августа 1964 года. Родился второй внук. На воле время не стоит на месте.
18 сентября 1964 года. Пять недель без единой записи. Сегодня отмечаю десятую годовщину подсчета километров. Я прошел 25 471 километр!
30 сентября 1964 года. Почти весь прошедший год, восемнадцатый год моего заключения, я пребывал в отчаянии и страхе. Конец уже виден, он становится все ближе и ближе, но эта мысль не приносит мне ни радости, ни облегчения.
Год девятнадцатый
Перспективы архитектуры — Падение Хрущева — Крушение всех надежд — Гесс спорит с французским генералом — Ширах угрожает донести на французского охранника русскому директору — Миновал Сиэтл — Что обсуждал Гесс на первом свидании со своим адвокатом — У Шираха проблемы с глазами — Решение Гитлера стоять насмерть связано с его желанием войти в историю — Моя архитектура света — Невосполнимая потеря — Длительное отчаяние
