Елена Кочемировская - 50 знаменитых больных
Постепенно отношения Руссо с парижским светом стали холодными, и немало этому способствовало душевное состояние философа. То, что много лет назад воспринималось как милые чудачества талантливого провинциала, стало казаться утомительным и нелепым. Дени Дидро в пьесе «Побочный сын» (1757) высмеял отшельников, и Руссо принял это на свой счет. Потом Руссо воспылал страстью к мадам д’Удето, любовнице энциклопедиста Жана-Франсуа де Сен-Ламбера, близкого друга Дидро. Друзья сочли поведение Руссо недостойным, но сам он не видел в своем поведении ничего предосудительного.
Преклонение перед мадам д’Удето вдохновило его на «Юлию, или Новую Элоизу» (1761) — шедевр сентиментализма, роман о трагической любви, воспевавший искренность в человеческих отношениях и счастье простой сельской жизни.
Впрочем, разрыв Руссо с энциклопедистами объяснялся не только обстоятельствами личной жизни, но и различиями в философских взглядах. В «Письме к д’Аламберу о спектаклях» (1758) Руссо утверждал, что атеизм и добродетель несовместимы. Вызвав возмущение многих, в том числе Дидро и Вольтера, он поддержал критиков статьи «Женева», опубликованной д’Аламбером за год перед этим в «Энциклопедии».
В педагогическом романе «Эмиль, или о Воспитании» (1762) Руссо обрушился на современную ему систему воспитания, упрекая ее в недостатке внимания к внутреннему миру человека, пренебрежении к его естественным потребностям. В форме философского романа Руссо изложил теорию врожденных нравственных чувств, главным из которых он считал внутреннее сознание добра. Задачей воспитания он провозгласил защиту нравственных чувств от разлагающего влияния общества.
Между тем общество оказалось в центре внимания самой известной работы Руссо «Об общественном договоре, или Принципы политического права» (1762). Заключая общественный договор, граждане поступаются частью своих прав в пользу государства, охраняющего их свободу, равенство, социальную справедливость и выражающего тем самым их общую волю. Последняя не тождественна воле большинства, которая может противоречить подлинным интересам общества. Когда государство перестает следовать общей воле, оно утрачивает свою нравственную основу. Обеспечение нравственной опоры власти Руссо возлагал на так называемую гражданскую религию, призванную объединить граждан на основе веры в Бога и бессмертие души, в неотвратимость наказания порока и торжества добродетели.
Проповедь Руссо была встречена враждебно. «Эмиль» был осужден Парижским парламентом, который постановил сжечь все его книги, а автора арестовать. В Женеве были сожжены и «Эмиль», и «Общественный договор», а сам Руссо был объявлен вне закона. Философ уехал в Пруссию, в 1765 г. попытался вернуться в Берн, но был выдворен оттуда и обосновался в Англии, у Дэвида Юма.
В это время у Руссо развилась мания преследования. Несчастный воображал, будто Пруссия, Англия, Франция, короли, женщины, духовенство, вообще весь род людской объявили ему ожесточенную войну, последствиями которой и объясняются испытываемые им душевные и физические страдания. «В своей утонченной жестокости, — писал Руссо, — враги мои забыли только соблюдать постепенность в причиняемых мне мучениях, чтобы я мог понемногу привыкнуть к ним».
По приезде в Лондон страхи Руссо стали неконтролируемыми. Вообразив, что его хотят арестовать, он бросил в гостинице деньги, вещи и бежал на берег моря, где платил за свое содержание кусками серебряных ложек. Ему не удалось тотчас же уехать из Англии, так как не было попутного ветра — и это тоже было приписано заговору против него.
По возвращении во Францию в 1770 г. Руссо не избавился от невидимых шпионов, толковавших в дурную сторону каждое его движение. Все ставится ему в вину. «Если я читаю газету, — жалуется он, — то говорят, что я замышляю заговор, если понюхаю розу — подозревают, что я занимаюсь исследованием ядов с целью отравить моих преследователей».
Чтобы лучше наблюдать за ним, у двери дома Руссо помещают продавца картин, устраивают так, что эта дверь не запирается, и пускают посетителей только после того, как успеют возбудить в них ненависть к нему. Враги восстанавливают против Руссо владельца кафе, парикмахера, хозяина гостиницы и вообще всех людей. Когда Руссо желает почистить башмаки, у мальчика, исполняющего эту обязанность, не оказывается ваксы; когда он хочет переехать через Сену — у перевозчиков нет лодки. Наконец он просит, чтобы его заключили в тюрьму, но даже в этом встречает отказ. С целью отнять последнее оружие Руссо — печатное слово — враги арестовывают и сажают в Бастилию издателя, совершенно ему незнакомого. Более того, несмотря на то что «обычай сжигать во время поста соломенное чучело, изображавшее того или другого еретика, был уничтожен — его снова восстановили, конечно, для того, чтобы сжечь мое изображение; и в самом деле, надетое на чучело платье походило на то, что я ношу обыкновенно».
Самое большое проявление злобы коварных мучителей Руссо видел в том, что они осыпают его похвалами и благодеяниями, «им удалось даже подкупить продавцов зелени, чтобы они отдавали ему свой товар дешевле и лучшего качества, — наверное, враги сделали это с целью показать его низость и свою доброту» (о себе философ пишет в третьем лице).
Под влиянием мании философ написал «Диалоги: Руссо судит Жан-Жака», где, желая смягчить бесчисленных врагов, подробно и тщательно описал свои галлюцинации. Чтобы распространить свое сочинение, Руссо начал раздавать его экземпляры прохожим прямо на улице, выбирая тех, которые казались ему свободными от влияния преследователей. В этом сочинении Руссо обращается ко всем французам, поклонникам справедливости, но — странное дело! — не нашлось ни одного человека, который принял бы эту брошюрку с удовольствием; напротив, многие отказывались взять ее.
Убедившись, что ему нечего ждать от людей, Руссо написал очень нежное и дружеское письмо Богу, а чтобы оно наверняка достигло адресата, положил его и рукопись «Диалогов» под алтарь церкви Богоматери в Париже.
И в то же время, несмотря на душевное расстройство, Руссо завершил работу над «Исповедью», изучал ботанику и математику, написал мелодраму «Пигмалион».
Очередной приступ мании преследования в 1778 году заставил Руссо, спасаясь от врагов, удалиться в Эрменонвиль. Там он провел последние месяцы своей жизни на попечении маркиза де Жирардена. Но и тогда философу не было покоя: «Я один на земле, без брата, без близкого, без друга — без иного собеседника, кроме самого себя». Это строки из последнего, незаконченного произведения Жан-Жака Руссо — «Прогулки одинокого мечтателя», работа над которым была прервана смертью мыслителя.
