Борис Панкин - Пресловутая эпоха в лицах и масках, событиях и казусах
В этом положении мать и новорожденный пробыли в госпитале около трех недель. С каждым днем сообщения становились все более оптимистичными. Все чаще звучавшее в трубке «нет проблем» было слаще всякой музыки.
У себя на службе, в специализированном институте для детей-инвалидов, Биргитта пригласила подруг отметить событие шампанским. Вырвавшаяся из бутылки пробка чуть не пробила потолок. Отметину окрестили «дыркой Панкина».
Так закончилась эта эпопея. Внук, которого назвали Гришей, вопреки опасениям, вырос красивым и здоровым мальчиком, ростом почти два метра, а за Бу и Биргиттой закрепились титулы его шведских дедушки и бабушки.
Теперь, при нашем возвращении в Стокгольм, труднее всего было объяснить им, почему нам представляется сложным то, что на самом деле так просто.
Бу первый сел за руль купленного мною «вольво». Не водивший до этого машину в течение последних двенадцати лет, я бы без него не рискнул даже загнать ее в гараж, гостеприимно предоставленный мне руководством кооператива вне очереди.
Он же показал, как пользоваться автоматом по уплате за стоянку, рассказал, чем «красный билет» отличается от голубого. Биргитта объехала с нами все супермаркеты в окрестностях Стокгольма, научила, как заполучить коляску для продуктов и товаров с помощью пятикронной монеты.
Сейчас мы уже удивляемся и даже стыдимся былой неопытности, а тогда каждый день, спасибо нашим друзьям, приносил маленькие открытия, которые мне казались порой значительнее дипломатических побед. Попробуй разберись во всех премудростях, которые содержатся в бесконечных уведомлениях, декларациях, инструкциях, счетах, заполняющих по утрам почтовый ящик.
Убедившись как-то, что большинство телефонных автоматов не подвластно обыкновенным монетам, я спросил Биргитту, где купить карточку. В ответ она протянула, вынув из сумочки, свою, еще нераспечатанную:
– Она у меня лишняя, прислали из телефонной компании в виде премии.
За дружеским застольем для Бу самое любимое занятие было вспоминать, какими недосягаемыми и загадочными казались ему при первых встречах на приемах в посольстве «его превосходительство» и супруга. И как воодушевлены они были, когда их приглашение встретить у них дома протестантское Рождество, направленное после усердного зондажа, было принято без церемоний. И как приятно было убедиться, что посольская пара, не говоря уж об их внучке, прямо-таки околдованной вторжением через окно настоящего, живого Санта-Клауса, Томтена по-шведски, сделаны из того же теста, что и остальные люди.
Когда в этой нашей «другой жизни» мы стали растроганно вспоминать о том рождественском вечере, святая святых в шведской семье, Биргитта предложила и наступающий праздник провести вместе. Пригласить Алексея с Анной и Гришей, их крестником.
– Но мы же не можем их пригласить. У нас пока нет в Швеции достаточно солидного юридического статуса, – посетовала Валентина.
– Это просто, – сказала Биргитта. – Мы их пригласим. И уже через неделю приглашения были отправлены факсом в Москву. Правда, из-за рассеянности Бу, который забывал соблюсти то одну, то другую важную для бюрократов формальность, их пришлось переделывать трижды. Но все равно. К Рождеству молодые были в Швеции, и из залитого дождем Стокгольма мы на двух машинах отправились в засыпанную снегом Даларну, туда, где родился Гриша. Наградой нам всем был потом звонок из Москвы и голос в трубке пятилетнего уже Гриши:
– Я все думаю, когда же я снова поеду в Швецию?
Бу – пенсионер, которому проблемы народной школы Швеции и будни его ненаглядной социал-демократической партии, как и в молодости, не дают покоя.
Биргитта работает в институте, конструирующем оборудование для хронически больных и неполноценных с рождения детей. Ее программы и проекты нередко приводят ее в Москву, Волоколамск и Санкт-Петербург. Удивительно ли, что по сравнению с этими ее заботами и проблемами все остальное кажется ей простым и разрешимым.
День перед Рождеством
Известно, что в Швеции любят все делать заблаговременно. Отчаявшись однажды в конце недели дозвониться до кого-либо из нужных мне в тот момент людей, я пожаловался на это своему старому знакомому.
– А ты разве не знаешь, что уик-энд в Стокгольме начинается в пятницу с утра? – удивился он.
Поработав послом в Англии и Чехословакии, попутешествовав по свету, могу засвидетельствовать, что нигде к Рождеству не начинают готовиться так рано, как в Швеции. Арки из разноцветных электрических лампочек над Библиотекагатан, добродушные в красных колпаках гномы в витринах супермаркета ЭНКО, первые срубленные в лесу елки на экранах телевизоров, поздравительные открытки и оберточная бумага, сплошь в Санта-Клаусах и золотых звездах… Все это появляется уже в ноябре.
Не думаю, что такая традиция рождена просто желанием поскорее сесть за обильный рождественский стол. Душе нужен праздник, как говорил один из «чудиков» Василия Шукшина.
Нужен праздник и так называемому среднему шведу, который слывет в мире эталоном благополучия. Благополучие не такое уж безусловное, как представляется многим в России, – это плод труда, повседневных забот. Хочешь не хочешь, а непрерывная будничная суета отягощает душу, иссушает ее, и она рвется на простор, тянется к возвышенному. Душе, а не телу прежде всего нужен праздник на Рождество.
В тот год, второй после нашего переезда в Стокгольм из Лондона, обо всем этом мне напомнил неправдоподобно рано выпавший в начале ноября снег, который за одну ночь превратил слякотную, промозглую осень в зиму, сверкающую всеми драгоценностями морозца.
И еще звонок из Упсалы, от Черстин Берглунд, настоятельницы церкви Святой Троицы, насчитывающей четырнадцать столетий, которая так непринужденно расположилась в тени своего великого собрата – Упсальского собора.
В конце февраля наступающего года Черстин завершает свою многолетнюю службу. Ланч, на который она пригласила нас, был, по сути, началом целой цепи прощальных мероприятий.
А впервые мы с Валентиной встретились с Черстин лет за семь до этого звонка. В доме, вернее, в поместье Палы, внука Льва Толстого, агронома Павла Львовича Толстого, который родился в Ясной Поляне, но волей судеб нашел вторую родину в Швеции.
Дело было в 1988 году. Только что прошел юбилей Льва Толстого, в котором, естественно, приняли участие и представители многочисленной толстовской колонии из Швеции. В Москве они познакомились с переводчицей Таней Балдовской, страстной поклонницей великого писателя, и им захотетось увидеть ее в Стокгольме. Но она, как оказалось, числилась в Советском Союзе в «черных списках», и выезд из страны ей был запрещен. Павел Толстой попросил Черстин «постучаться» в посольство. Она написала мне письмо, я нажал, и успешно, на Москву, благо перестройка была в самом разгаре. Приезд Балдовской, наша общая маленькая победа, и явился поводом для встречи в усадьбе Толстых Халъмбюбюда под Упсалой, которая в тот день напомнила мне сразу и Ясную Поляну, и знакомое по описаниям Сельмы Лагерлеф шведское поместье где-нибудь в Вермланде.
![Дарья Ардеева - Запретные территории [СИ]](/uploads/posts/books/77022/77022.jpg)
