Владимир Федорин - Дорога к свободе. Беседы с Кахой Бендукидзе
ВФ: А вы, Каха, как думаете?
КБ: С одной стороны, эволюционно – это правильно. Запад, рычаг, то-се. Но тут легко обмануть. Нужно 10 тысяч наблюдателей прислать, чтобы выборы проконтролировать.
АК: Это вопрос понятийный. Ты считаешь, что провел честные выборы, а мы считаем, что не провел, поэтому санкции снимать не будем. Ты мне не рассказывай сказки, ты проведи так, чтобы мне понравилось.
Есть же простой понятный критерий. Например, выборы считаются честными, если их признала оппозиция. Пускай Немцов, Навальный, Ходорковский признают результаты.
ВФ: «Поздравляем партию „Единая Россия“ с заслуженной победой на выборах».
АК: Тогда санкции снимаются.
КБ: Или наоборот. Оппозиционеры сидят в своих европейских офисах и говорят: «Это не выборы». Нет, ну так не будет. Но другого рычага, который принудил бы власти провести выборы, конечно, нет. Другим рычагом могло бы быть всенародное восстание.
АК: Которого пока не видно – по социологии.
КБ: Его не видно, потому что его никто не делает.
АК: Чтобы возникла социологическая ситуация, нужен кипеш, который создается на выборах. А на выборы оппозицию не пускают в самом начале забега. И дальше происходит междусобойчик с ЛДПР, «Справедливой Россией» и так далее.
ВФ: Фидель Кастро не стал дожидаться, пока Батиста объявит честные выборы.
КБ: И Владимир Ильич не стал дожидаться.
АК: Владимир Ильич и Фидель Кастро могли жить в условиях эмбарго и санкций. А Путин жить в условиях эмбарго и санкций не хочет и, похоже, не может. Если он скажет: «Окей, выборы прошли, вы их не признаете – дело ваше», то Запад будет ужесточать санкции.
ВФ: Но он-то хочет построить диалог на своих условиях. Снимите санкции – иначе я сейчас разбомблю южную Украину.
АК: Ну разбомби. Но тогда мы будем ужесточать санкции. Введем эмбарго на российскую нефть.
КБ: Логика событий такова, что нагнетание обстановки на руку России. В итоге в Россию придет демократия. Какая доля России в мировом ВВП? 6 %?
АК: 3,5 %. Население – 2 %, а ВВП – 3,5 %.
ВФ: Гитлер был в лучшей ситуации, у него была бо́льшая доля в мировом ВВП.
КБ: Исключение 3,5 % из мирового оборота никому не приятно.
АК: Из какого мирового оборота? Кто ее собирается отключать?
КБ: Эмбарго.
АК: Так эмбарго – на нефть.
КБ: Эмбарго на нефть означает эмбарго фактически на все. Если у тебя нет доходов от нефти, ты не покупаешь турбины у General Electric, не покупаешь шоколад, который делают в Цюрихе из какао-бобов, выращенных в Гане…
АК: Покупаю – просто чуть меньше. Там не о 3 % идет речь, а об одном.
ВФ: Для кремлевской столовой деньги найдутся.
КБ: Это как в Северной Корее было при покойном отце нынешнего лидера: крупнейшая статья импорта – французские вина.
АК: У Сорокина в «Дне опричника» Россия экспортирует что-то совсем маргинальное.
КБ: Сорокин – гений. Безусловно. Он все предсказал.
ВФ: Или не Сорокин предсказал, а они действуют по его сценарию.
АК: Особенно мне нравится танец в бане – «Гусеница».
КБ: Он не только в «Дне опричника» гений. В «Голубом сале» Ахматова снесла яйцо. Или сбор внуков писателей – это чистый Сорокин. Внук писателя Толстого оправдывает ГУЛАГ. А Достоевского – еще что-то.
АК: Так оно и случилось.
ВФ: А что вы думаете про Кахину концепцию демократической трансформации России через коалицию национально-освободительных джихадистов, демократов и левых – с последующим распадом?
АК: Она в той же степени технологична, что и моя теория Запада как рычага. История знает случаи, когда радикальные исламисты соединялись с европейскими левыми радикалами. Это естественный союз.
ВФ: Это не только в Европе было – арабская весна.
АК: Левацкие «Красные бригады» проходили подготовку в лагерях палестинских боевиков у Ясира Арафата. Так что смычка левых радикалов в России с чеченскими моджахедами вполне возможна.
КБ: Я еще точнее скажу – правда, меня могут убить, конечно, или закидать камнями мои российские друзья, не враги даже. Задача развала политического режима при использовании энергии распада страны по национальным образованиям, которые не хотят жить в этой империи, – гораздо более простая, чем задача развала режима при условии сохранения империи. Вторая задача просто объективно сложнее, она требует больше энергии, если подходить термодинамически.
АК: Вот обратите внимание – Путин с левыми радикалами и националистами борется намного более серьезно, чем с либералами и демократами. Потому что первые являются угрозой для государства, а вторые просто не дают воровать. С тем, что должна быть хоть какая-то острастка, чтобы совсем сильно не грабили, он внутри себя согласен. Пусть эти либералы – при условии что они не входят во власть – мелют языками где-то, чтобы мои побаивались. А вот левых и националистов нужно уничтожить. Вспомните дело Даниила Константинова – его выпустили, правда, но после того как два с половиной года промурыжили. Их сажают на серьезные сроки, им вешают серьезные обвинения – в убийствах. Я уж не говорю про чеченское Чернокозово, где просто мясорубка была человеческая.
ВФ: А что вы думаете по поводу аргумента Ходорковского, что в результате развала то, что останется от России, сконцентрируется в национал-социалистический клубок, который соберется с силами и пойдет воевать.
КБ: Я в это не верю.
АК: Я не слышал эту теорию. Расскажи.
КБ: Если распад в Кремле будет сопровождаться отложением Чечни, за ней отпадает Дагестан, за ним – весь Северный Кавказ, за ним последуют Татарстан и Башкирия – тогда двадцать миллионов русских (не знаю откуда он взял двадцать миллионов)…
АК: Ну это русские, которые живут в этих республиках.
КБ: Не знаю, сколько там живет, но допустим…
ВФ: В тех республиках, что вы перечислили, столько не живет. Там надо Якутию еще брать и другие республики…
КБ: Они хлынут в центральную Россию, и беда этих двадцати или скольких-то миллионов изменит общественное мнение, оно станет ультранационалистическим и шовинистическим, это вызовет сплочение и формирование мобилизационной экономики. В итоге возникнет гитлеровский режим, эффективная мобилизационная экономика, и она ударит по Западу. А Запад слабый…
АК: А зачем бить по Западу? Ударьте по тем, кто вас выгнал.
